Но Милли вовсе не хотелось, чтобы он оставался ночевать в квартире Пита.
– Как все это глупо! Не понимаю, как вы могли поставить меня в такое дурацкое положение. Я позвоню Джуди.
Рональд пожал плечами.
– Она скажет вам то же самое, что и я. Подождите до утра, пока все успокоится.
– И все же я посоветуюсь с Джуди, – упрямо повторила Милли, – и поступлю так, как она скажет.
Когда Милли рассказала Джуди, что произошло, та развеселилась.
– Спасибо, что сообщила мне, дорогая. Но ведь я не нянька Ронни Бредли. По крайней мере, пока. Желаю вам хорошо провести время…
– Джуди! – вскричала Милли, поняв, что та собирается положить трубку. – Я хочу, чтобы он ушел отсюда!
– Он обязательно уйдет, – успокоила ее Джуди. – Завтра утром у него назначено интервью с корреспондентом какого-то женского журнала, так что он непременно вернется к себе в гостиницу.
– Но…
– Послушай, дорогая. Он ничего не разбил?
– Именно об этом меня спросил фотограф, – медленно произнесла Милли.
– Естественно. Видишь ли, когда Ронни бесится, он крушит все вокруг. Но тебе не о чем беспокоиться. Завтра рано утром, после того, как уйдут эти щелкоперы, отправишь его домой. – И, словно вспомнив о чем-то, Джуди добавила:
– Да, заставь его расписаться в книге гостей. По-моему, у Пита есть такая.
Довольно хихикая, она повесила трубку. Милли с отвращением посмотрела на издававший короткие гудки телефон и направилась обратно в гостиную, чтобы сообщить Бредли, что он был прав.
Однако там никого не было. Милли вышла на террасу. Там его тоже не было, как, впрочем, и в коридоре, и в кабинете Пита. Дверь в ванную была открыта настежь, но свет там не горел.
– Рональд, где вы? Похоже, вам действительно придется остаться. Я постелю вам…
И тут Милли осенила догадка. Она подошла к двери спальни и толкнула ее. Посередине широченной кровати Пита, небрежно раскинувшись, глубоким сном спал полностью одетый Рональд Бредли.
Теперь, когда противник больше не наблюдал за ней, к Милли неожиданно вернулось чувство юмора. Она весело засмеялась. Незваный гость спал на единственной кровати в квартире.
Милли почувствовала, что страшно устала. У нее не было сил будить его и снова сражаться с ним. И она решилась. Тихо подойдя к кровати, она прилегла на самом краешке и тут же провалилась в забытье.
Милли проснулась в обычное для себя время. Солнце светило в комнату сквозь занавески. Но это были не ее занавески. Тут она все вспомнила и слегка приподнялась на локте.
Справа от нее кто-то зашевелился, слегка посапывая. Она взглянула в ту сторону. В это трудно поверить, но она провела всю ночь – или, по крайней мере, ее большую часть, – доверительно прижавшись к Рональду Бредли. Его рука и сейчас небрежно лежала на ее бедре.
Милли взглянула на эту большую и сильную руку, беззаботно расслабленную во сне, и у нее встал ком в горле. Она нервно сглотнула и, стараясь не дышать, начала осторожно отодвигаться. Рука чуть дернулась и по-хозяйски обняла ее бедро. Милли замерла. Рука стала поглаживать ее, но она видела, что Бредли так и не открыл глаз.
Сжав зубы, Милли решила переждать эти вызывающие у нее чувство неловкости ласки и дождаться, когда он снова уснет. Но тут его глаза открылись.
Какое-то мгновение Бредли казался удивленным. Потом сознание полностью вернулось к нему, и его губы раздвинулись в уже знакомой ей улыбке, которую никак нельзя было назвать доброй. Его рука скользнула вниз и мягко сжала ее колено. Милли не смела даже шевельнуться.
– Прекратите, – хрипло произнесла она. Его улыбка стала еще шире. Он не сводил глаз с ее лица. Как паук, опутывающий свою жертву, он сознательно парализует мою волю, подумала она, и эта мысль помогла ей сбросить его колдовские чары.
Она отодвинулась и собралась уже соскользнуть с постели, но не тут-то было. Схватив ее за руку, Бредли пресек ее попытку подняться.
– О нет! – простонала Милли.
Рональд притянул ее к себе. Он казался равнодушным, почти скучающим, но его поцелуй был совсем другим.
Я не могу пошевелиться, подумала Милли, и, что еще хуже, не хочу.
Он мягко рассмеялся.
– Это не совсем то, чего вы ожидали? Она подняла затуманенные глаза.
– Что?
– Вы забрались в мою постель, – пояснил он нарочито суровым тоном, – уже после того, как я уснул. Не припомню, чтобы я приглашал вас.
Милли снова попыталась высвободиться, но Рональд Бредли, казалось, не замечал этих попыток. Его объятия напоминали железные тиски. Никогда в жизни Милли еще не чувствовала себя такой беспомощной.
У нее сложилось отчетливое впечатление, что он ужасно сердит, а его деликатность – скорее результат разностороннего опыта. Он словно наказывал ее за что-то.
Задыхаясь, Милли попыталась оторваться от его губ, но тут же смолкла.
Рональд плавным движением перевернулся, и мгновение спустя Милли уже лежала на спине, а он оказался сверху. Она в ужасе закрыла глаза.
– Очень хорошо, – целуя ее веки, насмешливо произнес он.
Шон никогда не целовал ее так… А это было так приятно! Она почувствовала, как его пальцы расстегнули верхнюю пуговицу ее блузки. Затем Рональд склонился над ней, и острое чувство наслаждения пронзило ее, когда его губы коснулись нежной кожи груди. Она потянулась к нему, и тут резкая боль пронзила ее запястье. Милли непроизвольно вскрикнула.
Он на мгновение замер.
– Отпустите! – взмолилась она.
Бредли отодвинулся, и она села на кровати, вытянув больную руку перед собой, а потом склонилась над ней, словно убаюкивая.
– Что случилось? – резко спросил он. Милли закусила губу. Боль начала стихать, но ее последствия – чувство слабости и какой-то беззащитности – снова в полной мере возвратились к ней.
– Мое запястье, – наконец прошептала она. – Оно сломано.
– Но ведь вы без гипса. – В его голосе прозвучало что-то похожее на обвинение.
– Да, – сказала она. – Его сняли пару недель назад, и осталась только шина, благодаря которой запястье остается зафиксированным. Вчера вечером я сняла ее.
– Зачем? Чтобы приласкать меня? Милли густо покраснела, не смея взглянуть на него.
– Нет. Я надеваю ее, только когда хожу за покупками или веду машину.
– Или когда ходите на вечеринки, – сухо добавил он.
– В общем, да. Но я на них почти не хожу.
– Черт! – помолчав, сказал он. – Это серьезный перелом?
Пальцами правой руки Милли осторожно ощупала больное запястье. Сможет ли она когда-нибудь играть, как прежде? Никто не мог дать ей никаких гарантий на этот счет.
– Не знаю, – тихо произнесла она. – Врачи сказали, что не очень.
– Ну и?.. – продолжил он расспросы. Почему его это заинтересовало? – удивилась Милли. Никто не расспрашивал ее о руке, ни отчим, ни даже Шон, хотя номинально он все еще был ее учителем.
Не глядя на Рональда, она покачала головой.
– Они сказали, что еще какое-то время она будет болеть. Постепенно пройдет.
– Но ведь вы заорали так, будто вам действительно было страшно больно. Я что, придавил вам руку?
– Нет. – Милли судорожно втянула воздух. – Я сама виновата. Я хотела вытащить ее из-под себя.
– Так значит, вы сами улеглись на нее? – Он протянул руку и взъерошил ей волосы. – Бедная Золушка. Вам не очень-то везет сегодня утром, ведь верно?
Милли вздрогнула, но приказала себе оставаться спокойной.
– Да, утро действительно могло бы быть более удачным, – призналась она. – Особенно если бы вы не называли меня Золушкой и не делали неверных выводов.
В ответ Рональд Бредли лишь скрестил на груди руки. Она заметила, что пуговицы на его рубашке также расстегнуты, и отвела взгляд: вид загорелой кожи будоражил ее, не давая возможности сосредоточиться.
– Какие именно выводы? – поинтересовался он.