В прошлом году Клоуэнс неожиданно посетила Лондон, а позднее поместье Бовуд в Уилтшире и отвергла предложение руки и сердца от лорда Эдварда Фитцмориса, младшего брата маркиза Лансдауна.
То, что ей позволили отказаться от такого предложения, являлось наглядным подтверждением неизлечимого и непростительного безумства ее родителей в глазах тех, кто об этом прознал. Как говорила миссис Пелэм племяннице Кэролайн Энис: «Ведь это же не старик-подагрик с огромным пузом и слабым мочевым пузырем. Ему всего двадцать шесть или двадцать семь, у него место в парламенте и большие связи, и что самое удивительное для нашего дворянского сословия — он ведет порядочную жизнь. Не самый лучший и остроумный собеседник, но ведь и не урод, а сильный и здоровый. Неописуемую глупость девчонки можно списать на ее возраст, но то, что ее родители, твои друзья, вовсе не заставляют ее согласиться — вот это самое настоящее преступление!»
«Дорогая тетушка, — ответила Кэролайн, — тебе следует знать, что я не порицаю своих близких друзей. Хотя бывают случаи, и это не первый, когда у меня появляется совсем не дамское желание треснуть их по голове. Прошу, оставим эту тему».
Как бы она ни возмущалась его поведением, похоже, светловолосый и непредсказуемый Стивен Каррингтон, человек дела и незнакомец из-за моря, который сейчас помогает устанавливать насос для шахты Уил-Лежер в дальнем уголке Корнуолла, и явился основной причиной отказа Клоуэнс Эдварду Фитцморису. Несомненно, следовало учесть и другие соображения, в первую очередь особую любовь девушки к Корнуоллу и жизни на свежем воздухе, к которой она привыкла с детства. Ей пришлось бы променять дикие скачки по пляжу, купание и плавание, прогулки босиком по утесам, все беззаботное существование дитя природы на искусственную жизнь в Лондоне и светское общество, на душные гостиные и неискренние беседы, стать связанной по рукам и ногам молодой дамой вдали от семьи и друзей.
На все эти вопросы, возникшие у миссис Пелэм и в меньшей степени у Кэролайн, должна была ответить Демельза и попытаться уговорить и объяснить дочери, что нельзя жить как цыганка, пусть даже в Корнуолле; что надо повзрослеть и, вероятно, быть готовой к замужеству и рождению детей, а богатство, положение, влияние и видный супруг значили очень многое в уравнении под названием жизнь, потому что всё так устроено, и если не ради себя самой, то хотя бы ради будущих детей нельзя отказываться от возможности занять такое положение. Но Демельза не стала так давить на дочь, и возможность ушла навсегда.
Вместо отвергнутого жениха остался этот молодой Стивен Каррингтон, смышленый, предприимчивый, сильный и ненадежный. Само его присутствие горячило Клоуэнс кровь, заставляло сердце биться сильнее. С Эдвардом Фитцморисом такого не было. Но кто, в конце концов, может сказать, который из них станет лучшим мужем?
Лихтер уткнулся носом в песок уже три часа назад (его снимут с мели около полуночи). Цель длительной задержки заключалась в том, чтобы песок затвердел как можно сильнее, пока с утеса проложат путь, иначе брусья погрузятся в песок под собственным весом. Это был по-настоящему тяжкий труд. Гигантская чугунная перекладина весила восемнадцать тонн — в два с половиной раза больше котла. Теперь по второй тропе из брусьев передвигали на катках огромный деревянный каркас. Для людей это была непосильная задача, и две упряжки, по шесть в каждой, ждали, чтобы протащить импровизированную тележку обратно по тропе. Тележку с каркасом оставили вплоть до последнего момента, чтобы уменьшить давление на брусья. Десяток дополнительных людей с мешками, лопатами и рычагами стояли поодаль, чтобы помочь в случае неудачи.
Росс с Демельзой наблюдали, как обвязанные вокруг перекладины веревки натянулись до предела, когда мужчины налегли на неподатливые рукояти лебедок. Сейчас перекладина зависла над палубой, перекрывая ее с обеих сторон. Грузовые стрелы медленно качнулись, в то время как рабочие следили за клиньями, вбитыми у борта лихтера для того, чтобы его не качало. Такая конструкция предполагала движение, но дело шло медленно, и пока баржа кренилась и погружалась в воду еще на несколько дюймов по левому борту, перекладина постепенно опускалась до тех пор, пока не легла всем своим весом на раму. Как только это произошло, все засуетились: мужчины закрепили перекладину веревками — хотя раз она плоская, то вряд ли могла скатиться как котел — и спрыгнули с телеги, а упряжки лошадей приняли груз на себя и с грохотом потащили его по тропе.