Росс взглянул на темнеющее небо. Оно напоминало траурную почтовую карточку.
— Думаю, вы правильно поступаете. Ночью проблем не предвидится. А вот завтра — кто знает.
Они пожали друг другу руки. Часть стоимости насоса уже оплатили, остальное причиталось после доставки, но между джентльменами это не обсуждается. С потных лошадей сняли упряжь, и мужчины на берегу уже начали разбирать бревенчатый путь. Росс проводил мистера Харви до шлюпки, где его дожидались двое, чтобы миновать прибой, подняться на борт брига и вернуться в Хейл.
***
— ...Так завтра? — спросил Стивен Каррингтон.
— Что? — не поняла Клоуэнс.
— В Тренвите.
— Это опасно. Люди могут увидеть.
— Ну и пусть.
— Нет. Ты живешь здесь не так долго, Стивен. Я не переношу пересуды, грязные слухи. Это опорочит то... Я не желаю, чтобы наши отношения покрыли грязью.
— Где же тогда? Где?
— Можно и в Тренвите. Но лучше на закате.
— Это мне подходит.
— Ну что ж... Но тогда... Придется обманывать... лгать.
— Я точно не буду врать. Буду кричать об этом во всеуслышание.
Клоуэнс сердито пожала плечами. Невозможно объяснить ему свои смешанные чувства. Против неодолимой тяги к его физической привлекательности восставала вся ее верность воспитанию, семье, друзьям, в придачу она испытывала некоторые сомнения насчет его отношений с другими женщинами, которые нельзя так просто отбросить.
— Наверное, на следующей неделе, — предложила она.
— Слишком долго. Я хочу увидеться с тобой завтра.
— Нет.
— Тогда в среду.
— Нет. Может, в пятницу. Мне нужно навестить Пэйнтеров. Так что после этого.
— В котором часу?
— Около пяти.
— Буду ждать. Смотри, не подведи меня.
— Постараюсь там быть, — пообещала Клоуэнс, прекрасно зная, что так оно и будет.
Зима выдалась ветрено-неуютной, но без сильных холодов. Ее относительная мягкость предотвратила самые страшные лишения на искалеченном английском севере. Даже на Пиренейском полуострове, где измотанные кровавыми боями и осадами прошлого года противники разошлись на зимние квартиры, погода была не настолько холодной, как обычно.
Нескончаемая череда отчаянных сражений за возвышенности, мосты и города Испании и Португалии показала главное. Везде, где был Веллингтон, следовала победа. Все великие маршалы Наполеона поочерёдно бросали ему вызов и отступали, потерпев жестокое поражение.
Пока еще генералу-аристократу не довелось вступить в прямое столкновение с величайшим из воинов, но это могло произойти в любой момент во время следующей кампании. Хотя Наполеон продолжал править Европой, англичане уже высоко держали головы. Отличные новости пришли и с Дальнего Востока, где экспедиционные войска численностью три с половиной тысячи солдат под командованием генерала Ошмути разгромили десятитысячную группировку голландцев, французов и яванцев и захватили Яву — фактически последнее и, безусловно, богатейшее французское заморское владение. Картина менялась, поскольку царь Александр упорствовал самым загадочным образом и Бонапарт грозился, что страшная кара падет на русских.
В Англии король все больше погружался в старческое слабоумие, а принц-регент по-прежнему доверял своим давним врагам тори и правительству неумелого и слабого Спенсера Персиваля. Или вигам так казалось. Год назад, когда принц стал регентом, он вдруг заявил, что не желает менять правительство на свой страх и риск, потому что в любой момент к отцу может вернуться рассудок, и тот безмерно разгневается, когда обнаружит, что министров уволили. Но со временем эти оправдания выглядели все более жалкими для большинства его друзей-неудачников.
На пороге вступления на трон принц, который всю сознательную жизнь поддерживал оппозицию вигов против отцовских тори, вдруг засомневался и отступил, страшась увидеть на посту Чарльза Грея, Уильяма Гренвиля, Сэмюэля Уитбреда и Генри Брума с перспективой так необходимых Англии реформ, но в придачу с этим непрочного перемирия с Францией. В последнюю минуту на его решение повлияли мелочи, включая беседу с одним корнуольским военным, но только сам принц знал, что окончательно перевесило чашу весов.
Конечно же, оппозиция — патриоты по своей сути — изменила мнение о перспективах Веллингтона на Пиренеях, и большинство стало относиться к войне оптимистичнее, чем год назад. И все же немало было тех, кто указывал, что по сравнению с завоеванными просторами империи Бонапарта, его неудачи все равно что булавочные уколы. Во всей Европе лишь упрямая Россия и недавно освобожденная Португалия не находились под властью Наполеона. Половина европейских стран воевала с Англией, и произведенные там товары не допускались к выгрузке ни в одном порту. Десять тысяч таможенников следили за исполнением этого закона. Контрабанду конфисковывали, а перевозившие ее корабли часто сжигали, дабы наглядно показать, что приказы императора неукоснительно соблюдаются.