В дополнение ко всем бедам у Англии возникли неприятности еще и с Америкой. Из-за морской блокады в Европе — которая не давала необходимому для войны сырью попасть в руки Наполеона — Англия потребовала предоставить право останавливать и досматривать любое судно, которое обнаружит в открытом море. Американцы встретили это с возмущением и категорически отказали. В итоге, в отместку за старые обиды, правительство Соединенных Штатов приняло указ, запрещающий вести торговлю с Англией. Это оказался смертельный удар для промышленности в Ланкашире, который лишил фабрики хлопка. Джордж Уорлегган порадовался, что ликвидировал все неблагоразумные вложения на севере, хоть это и было огромной жертвой. Цены на продовольствие удвоились, как двадцать лет назад, а жалованье ткачей в Глазго теперь уменьшилось вчетверо.
Так почему бы вигам, если они придут к власти, не размышлять о единственно реалистичном способе покончить с войной — путем уступок? Теперь, когда у Англии есть что предложить за столом переговоров... Франция может получить обратно Яву в обмен на независимость Испании и Португалии. Англия признает права Франции в Средиземном море в обмен на открытие Балтийских портов. И так далее.
Это был нескончаемый ночной кошмар для Росса. И не только для него одного... В письме, полученном от Джорджа Каннинга, говорилось:
Нам так тебя не хватает, Росс. Не только твоего голоса — хотя он не помешал бы — но и твоей несгибаемости. А также военных навыков. Ты, наверное, думаешь, что правительство завалено военными сведениями — да, так и есть. Но ты рассуждаешь, опираясь на опыт, и не преследуешь собственных интересов. Тебя слушают — если не в самой Палате, то вне ее стен, на частных встречах, где и принимаются политические решения. И это важнее всего.
Ты читал последние газеты? Сколько, по твоему мнению, мы еще сможем выдерживать войну в придачу с революцией, ожидаемой на севере? Только шесть из тридцати восьми фабрик в Манчестере продолжают работу. В городах Ланкашира похожая ситуация. А эти бунты в Ноттингемшире, чьи участники называют себя луддитами — к чему всё это приведет? Бунтовщики открыто собираются в городах и деревнях и по своему невежеству стремятся уничтожить машины: считают, что те лишают их работы. Разумеется, их нужно остановить; но в одном только Ноттингемшире уже больше двенадцати тысяч живут на пособие для бедняков — разве можно их винить? Насколько я понял, Персиваль и его министры склоняются исключительно к карательным мерам.
Они посылают туда целый драгунский полк, чтобы привлечь графство к ответственности. Как же мы будем сражаться с Наполеоном, если наши войска востребованы у себя на родине? Нам следует как-то помочь этим голодающим людям, и при этом сохранить уважение к закону и процедуре наказания для тех, кто его нарушает. Я намерен этого добиться, и у меня есть своя обычная поддержка в Палате, но каждое мнение, каждый голос сыграет решающую роль. Ты нам нужен, Росс.
— Ты поедешь? — мрачно спросила Демельза.
— Нет, что ты. Пока рано. Если честно, я не могу уехать и возложить всю ответственность за управление Уил-Лежер на Джереми. Слишком часто я уезжал и не уделял внимания собственным делам. Я еще долго не забуду, какую ситуацию обнаружил на Уил-Грейс после возвращения — лет девять назад вроде? Боже, как же летит время! Все те кражи...
— Тогда заправилами были Брэгг и Нан Кэрроу. Больше такого не повторится.
— А еще... — начал Росс.
— Что еще?
— Условия здесь весьма скверные. У нас не хватит зерна на всех. В следующем месяце в Корнуолле тоже наступит голод. Не самая приятная перспектива.
— Но мистер Каннинг очень убедителен. Знаю, как сильно ты к нему привязан.
— О да, это точно. Тем он и примечателен, что умеет убеждать. Слышала бы ты его в Палате — в этой медвежьей яме! — он поднялся на трибуну, а спустя две минуты шум стих и все стали его слушать! Но на этот раз долг велит мне остаться.
Демельза поерзала, слова Росса ее не убедили.
— Росс, пообещай мне кое-что.