Незадолго до начала последнего заезда Росс вошел туда с Изабеллой-Роуз и миссис Кемп. Они уже собирались домой, но Изабелла-Роуз, немало съевшая из корзинки, которую они захватили с собой, всё равно стала ныть, что проголодалась. Росс купил пирог со свининой, два стакана лимонада и усадил дочь за складной столик вместе с миссис Кемп, а сам подошел к большому прилавку, купить себе последнюю порцию бренди. В преддверии последней скачки тент опустел, осталось не больше пары десятков человек. А среди них — лорд и леди Фалмут, разговаривающие с лордом Девораном и его распутной дочерью Бетти, а также Дуайт и Кэролайн в группе побольше.
Росс знал, насколько не любит бывать на светских мероприятиях Дуайт, и подозревал причину большей его общительности в последние пару лет — Дуайт хотел открыть в графстве лечебницу для душевнобольных неподалеку от главной больницы Корнуолла, появившейся в Труро тринадцать лет назад. Именно на таких встречах, где вместе выпивали влиятельные и богатые люди, можно дать ход подобному проекту. В феврале и правда провели собрание и начали сбор средств, принц-регент пожертвовал первые пятьсот гиней, лорд Фалмут — двести, а лорд Данстанвилль, не дав себя обойти, триста, но пока шла война, всё оставалось в состоянии неопределенности, никто не хотел сделать следующий шаг или взять на себя инициативу.
Пока Росс потягивал бренди, леди Фалмут направилась к выходу из шатра вместе с Деворанами, оставив мужа в одиночестве. Росс посчитал проявлением вежливости к нему присоединиться.
— А, капитан Полдарк, — сказал молодой человек, — на прошлой неделе я получил ваше письмо. Благодарю вас. Вы совершенно ясно изложили свою позицию.
— Надеюсь, вполне учтиво?
— Разумеется. Весьма твердо. Возможно, вы слегка заблуждаетесь.
— В чем, милорд?
— Похоже, есть две причины, по которым вы не желаете представлять мои интересы. Одна — вы устали от ответственности и хотите покинуть пост. Вторая — вам кажется, что мы расходимся во взглядах по принципиальным вопросам.
Росс задумался.
— Да... полагаю, так и есть. Хотя...
— Хотя?
— Что ж, думаю, больше меня беспокоит вторая причина.
— Да. Да, я понимаю. Но я ведь прав и в первой?
— Что я устал от парламента? Не знаю, милорд. Как известно, люди часто ворчат по поводу утомительной ответственности, но скучают, когда ее лишаются. Возможно, я по ней скучать не буду.
— А может, и будете.
— Может, и буду. Но мне кажется, только в том, что касается войны. Даже член парламента в лучшем случае — всего лишь марионетка, которую дергают за ниточки более сильные фигуры. Может ли заседающий в Палате считать, что он способен влиять на ход истории? С тем же успехом можно пахать свою землю или ковыряться в ней в поисках олова.
Фалмут заказал еще два бокала бренди. Несмотря на небольшое число людей, в шатре было довольно шумно. Никто не был пьян, уж точно не его сиятельство, но все к концу дня выпили немало.
— Вы уже знаете точную дату выборов? — спросил Росс.
— Между четвертым и одиннадцатым октября. Это хорошее время — урожай убран, суета с квартальной сессией суда закончена.
— А в самом Труро?
— Девятого. Это будет пятница.
— Конкуренции не будет?
— Нет.
— Кого вы подобрали вместо меня?
— Полковник Лемон сохранит свое место. А вместо вас? У меня на примете два человека. Один — сэр Джордж Уоррендер.
Росс глотнул бренди.
— Боже, я уж на мгновение подумал, что ваше сиятельство скажет «Джордж Уорлегган».
Оба рассмеялись.
— Нет... Это мой шурин. У меня есть и другой шурин, Джон Банкс, он уж точно никогда не произнесет ни слова без согласования.
— Чего не скажешь обо мне.
— Чего не скажешь о вас.
Они прошли к выходу из шатра, где стояли остальные. Лошади выстроились на старте.
— Миссис Полдарк в добром здравии?
— Да, благодарю вас. В декабре мы ожидаем пятого ребенка, и она не решилась прийти в общество в таком положении.
— Я обратил внимание на вашу дочь. Очень светлая блондинка.
— Да.
— Удивительный цвет волос. Ваши родители были белокурыми?
— Нет. Как и родители моей жены. Клоуэнс — исключение.
— Как и ваше сочувствие католикам в известной протестантской семье.
Росс мрачно улыбнулся.
— Весьма справедливо, милорд. Хотя я не считаю себя сочувствующим католикам. Напротив, я бы предпочел, чтобы все они были протестантами. Но раз они не хотят, то им следует позволить молиться, как им угодно, и не терпеть из-за этого материальных неудобств.