Она снова проезжала мимо дома Нэнси, но увиденное заставило ее остановиться. В окне загорелся свет, а спустя несколько секунд из жилища послышался крик. Лили в нерешительности замерла на некоторое мгновение. С одной стороны, ее распирало любопытство, ну а с другой, понимание того, что подобным образом вторгаться в личное пространство человека не совсем правильно. Однако, интерес всё же победил, поэтому женщина подошла к окну. Она заметила саму обитательницу дома, которая дрожащими руками рвала фотографии с потрепанного красного альбома, при этом судорожно рыдая. Какую-то фотографию, видимо, особенно значимую, Нэнси осторожно подняла, не решаясь порвать. Встав с пола и вытерев слезы тыльной стороной ладони, хозяйка дома пошла в другую комнату, несколько раз шмыгнув своим маленьким носом напоследок. В ее руках оставалась та фотография.
Лили больше не могла ничего увидеть, поэтому, боязливо отпрянув от отрытого на ночь окна, вернулась к велосипеду, чтобы продолжить свой путь. Все же совесть не позволяла женщине попытаться подсматривать дальше, да и помимо этого её могли заметить, поэтому она решила не рисковать, тем более, что уже начало темнеть, а значит ее муж должен был скоро приехать из города.
По возвращению домой та планировала приготовить ужин в небольшой, но удобной кухоньке, но перед этим она хотела посмотреть несколько научных передач по телевизору. Однако они оказались не слишком интересными, так что её намерения вскоре изменились и Лили решила приступить к кулинарии чуть раньше. Закончила она приготовление еды уже в восемь вечера, когда ее муж вернулся с города, куда обычно ездил на подработку. Там находились и их дети — Питер и Моли. Они сейчас учились в университете, поэтому приезжали в эту деревушку редко, разве что под конец августа на неделю, а иногда и того меньше.
Вечер прошел в тишине. Только под конец ужина Лили рассказала мужу чем занималась днем. В список ее заслуг попали уборка, стирка, ну и, естественно, ужин. После этого данное семейство легло спать.
Нэнси, однако, до сих пор не могла уснуть. Наступила глубокая ночь, а её именно в это время настигли воспоминания. Как невовремя. Еще раз посмотрев на фотографию, что по-прежнему находилась у неё в руке, женщина поняла, что именно собирается сделать. Неуверенно подойдя к небольшому столу, она все же решилась написать письмо, ведь раньше, когда было очень плохо, ей приходилось поступать именно так. Только это могло помочь снять тяжелый груз с сердца и души.
Достав небольшой лист бумаги со старой тетради и кое-как пишущую ручку, она начала:
«Знаю, мам, пап, вы никогда не прочтете этого письма более, однако я не могу молчать. Порой бывает невыносимо больно видеть те вещи, которые так сильно связаны с вами. Вы погибли несколько лет назад из-за дурацкой аварии. И знаете, я до сих пор виню себя. Да, именно себя и только себя. Нет, не пьяного водителя на трассе, где практически не было машин. Ведь вы ехали именно ко мне, чтобы поддержать в трудной ситуации. А я и не предполагала, что банальная поездка в город может привести к подобному… Наверное, поэтому до сих пор вспоминаю момент, когда в зал зашли и сообщили, что Линда и Джон Филдс не смогут прибыть из-за того, что погибли в аварии. Суд, естественно, продолжился, развод-то должен был состояться, и тогда у меня не было шансов выиграть, ведь Джеймсу не была нужна жена, которая не может родитьему ребенка. Я и сама не знала этого, пока не произошёл выкидыш. Именно тогда мне стало известно, что больше никогда не смогу стать матерью. После начались ссоры, упреки, скандалы, измены... Даже тогда ты, мама, приехала в город, чтобы поддержать меня. И ты… Ты не представляешь, как сильно я тебя люблю. За твою поддержку, за то, что все время умела выслушать и понять, за то, что всегда была рядом, в сердце. Пап, не сердись, я люблю тебя не меньше, поверь. Ты не можешь представить, как сильно мне сейчас не хватает твоей улыбки, которая показывает глубокие морщины возле уголков глаз и губ. У тебя практически не было седых прядей, разве что совсем немного, и то на затылке. Я и не ожидала, что вас, мам, пап, не станет так быстро. Наверное, если бы возможно было что-либо изменить, то я попросила бы вас тогда остаться дома. Да, я, скорее всего, смогла бы пережить всё самостоятельно, в конце концов, взрослый человек. Но вы ведь знали, насколько мне в тот момент было страшно и больно, именно поэтому согласились на мою просьбу приехать на суд. И только после того, как потеряла вас, я осознала невероятную эгоистичность своего поступка. Простите меня, прошу.»