– В Семи Королевствах такое считается великим нарушением закона гостеприимства – травить своих гостей за ужином.
– Здесь тоже, – Иллирио потянулся к своему кубку с вином. – Впрочем, если самому гостю угодно распрощаться с жизнью, отчего ж хозяину не оказать ему услугу, верно? – он сделал глоток. – Магистр Орделло был отравлен грибами почти полгода назад. Не так уж это и больно, как мне сказали. Несколько кишечных спазмов, вспышка боли где-то за глазами, и все. Лучше грибы, чем мечом по шее, не так ли? Зачем умирать со вкусом крови во рту, когда это может быть вкус масла и чеснока?
Карлик уставился в тарелку перед ним. От запаха масла и чеснока у него потекли слюнки. Какая-то его часть хотела этих грибов, даже зная, что они из себя представляют. Он был не настолько смел, чтобы воткнуть себе сталь в живот, но съесть кусочек гриба не так уж трудно. Это испугало его больше, чем он мог предполагать.
– Ты неправильно меня понял, – услышал он свой голос.
– Неужели? Любопытно. Если ты в ближайшее время хочешь утонуть в вине, только скажи – все будет сделано, и довольно быстро. Пытаться утонуть, осушая кубок за кубком – лишняя трата времени, да и вина.
– Ты неправильно меня понял, – повторил Тирион, уже громче. Маслянные грибы сияли в свете ламп, темные и манящие. – У меня нет желания умирать, уверяю тебя. У меня есть... – его голос замер в неуверенности. А что у меня есть? Жизнь, которую нужно прожить? Недоделанные дела? Дети чтобы их вырастить, земли чтобы ими править, женщина чтобы ее любить?
– У тебя ничего нет, – закончил за него магистр Иллирио, – но мы можем это изменить, – он вытащил гриб из масла и с вожделением принялся жевать его. – Восхитительно.
– Это неядовитые грибы, – возмутился Тирион.
– Нет. Зачем мне травить тебя? – магистр Иллирио съел еще один гриб. – Нам следует доверять друг другу. Давай, ешь, – он снова хлопнул в ладоши. – Нам предстоит большое дело. Мой маленький друг должен поддерживать свои силы.
Слуги внесли цаплю, фаршированную фигами, телячьи котлеты, бланшированные в миндальном молоке, сельдь в сметане, жареный лук, вонючий сыр, блюда с улитками и сладкими булочками, и черного лебедя в оперении. Тирион отказался от лебедя, который напомнил ему ужин с сестрой. Вместо этого он положил себе кусок цапли, сельдь, и немного сладкого лука. Слуги наполняли его чашу каждый раз, едва он ее выпивал.
– Для такого коротышки, ты пьешь слишком много вина.
– Убийство родичей – нелегкий работенка. От неё жутко хочется пить.
Глаза толстяка сверкнули, словно драгоценности на его пальцах:
– В Вестеросе есть люди, считающие, что убийство лорда Ланнистера – отличное начало.
– Лучше им не упоминать об этом в присутствии моей сестрицы, иначе они быстро лишатся языка, – карлик разломил ломоть хлеба пополам. – А тебе бы стоило выбирать слова о моём семействе, магистр. Хоть я и убийца родичей, но я по-прежнему лев.
Похоже, веселью сырного лорда не было предела. Он шлепнул себя по жирной ляжке и сказал:
– Вы, вестеросцы, все одинаковы. Пришиваете себе на грудь кусочек шелка с какой-нибудь тварью, и внезапно становитесь львами, драконами и орлами. Я могу отвести тебя к настоящему льву, мой маленький друг. Принц в своем зверинце держит целую стаю. Хочешь разделить с ними клетку?
Лорды Семи Королевств действительно слишком кичились своими гербами, был вынужден признать Тирион.
– Хорошо, – согласился он. – Ланнистеры – не львы. Но я все еще сын своего отца, и убью Джейме и Серсею сам.
– Как странно, что ты упомянул свою очаровательную сестру, – заметил Иллирио, поедая улиток. – Королева пообещала титул лорда всякому, кто доставит ей твою голову, невзирая на происхождение.
Ничего иного Тирион и не ожидал.
– Коли уж ты решил принять её предложение, то заставь и раздвинуть для тебя ноги. Лучшая часть меня в обмен на лучшую часть ее – это будет честной сделкой.
– Я скорее обменяю тебя на золото, равное моему весу, – торговец сыром захохотал так сильно, что Тирион испугался, как бы тот не лопнул. – Все золото Утеса Кастерли, почему бы и нет?
– Золото можешь забрать, – сказал карлик, чувствуя облегчение от того, что его не затопило полупереваренными угрями и сладостями из магистерского брюха, – но Утес – мой.
– Именно так, – магистр прикрыл рот рукой и издал могучую отрыжку. – Как думаешь, король Станнис вернет его тебе? Мне говорили, он ставит законы превыше всего. Твой брат надел белое, поэтому по закону Вестероса ты – законный наследник.
– Станнис, может, и подарит мне Утес, – кивнул Тирион. – Но есть еще крохотная проблема – цареубийство и убийство отца. За это он укоротит меня на голову, а я и так довольно маленький. Но с чего это ты решил, будто я собираюсь присоединиться к Станнису?
– А зачем еще тебе отправляться на Стену?
– Станнис на Стене? – Тирион почесал нос. – Что, семь проклятых адов, Станнис делает на Стене?
– Дрожит от холода, я полагаю. В Дорне гораздо теплее. Может, ему следовало отправиться туда.
Тирион стал подозревать, что та конопатая прачка знала больше слов на Общем языке, чем пыталась показать.
– Моя племянница Мирцелла как раз в Дорне. И я подумывал, не сделать ли ее королевой.
Иллирио улыбнулся, когда слуги поставили перед ними чаши с черешней и сливками.
– Что бедное дитя тебе сделало, раз ты решил ее убить?
– Даже убийцы родичей не убивают всех своих родных, – обиделся Тирион. – Я сказал, что собираюсь короновать ее, а не убить.
Торговец сыром проглотил черешню.
– В Волантисе чеканят монету с короной на аверсе и черепом на реверсе. Но монета одна и та же. Короновать ее – все равно, что убить. Дорн, может, и поддержит Мирцеллу, но одного Дорна мало. Если ты настолько умен, как утверждали наши друзья, ты это и сам понимаешь.
Тирион взглянул на толстяка другими глазами. Он прав в обоих случаях. Короновать ее – все равно, что убить. И я это понимаю.
– Пустые угрозы – это все, что у меня осталось. Эта, по крайней мере, заставит мою сестренку залиться горючими слезами.
Магистр Иллирио вытер сливки со рта тыльной стороной толстой ладони.
– Дорога к Утесу Кастерли проходит не через Дорн, мой маленький друг. И не вьется вдоль Стены. Но я уверяю тебя, такая дорога есть.
– Меня ведь признали изменником, цареубийцей и убийцей отца.
Эти разговоры о дорогах раздражали его. Он что, считает все это детскими играми?
– То, что сделал один король, другой может отменить. У нас в Пентосе есть принц, мой друг. Он устраивает балы и пиры, и разъезжает по городу в паланкине из слоновой кости и золота. Перед ним всегда шествуют три герольда: один с золотыми торговыми весами, второй – с железным мечом войны, а третий – с серебрянной плетью правосудия. В первый день каждого года он должен лишить девственности одну деву полей и одну деву морей, – Иллирио подался вперед, положив локти на стол. – Но если пропадут посевы или будет проиграна война, мы режем ему глотку, дабы умилостивить богов, и избираем нового принца из числа сорока семейств.
– Напомни мне никогда не пытаться стать принцем Пентоса.
– А разве в твоих Семи Королевствах как-то по-другому? В Вестеросе нет ни мира, ни правосудия, ни веры... а скоро не станет и еды. Когда люди мрут от голода или дрожат от страха, они ищут спасителя.
– Они могут искать, но если все что они найдут – это Станнис...
– Нет. Не Станнис. И не Мирцелла, – желтая улыбка стала шире. – Другого. Сильнее Томмена, великодушнее Станниса и с большими правами на трон, чем у Мирцеллы. Спаситель явится из-за моря, чтобы перевязать кровоточащие раны Вестероса.