– Этот червивый лес. – Продолжила она, так и не получив свое. – И ты – червивый. Хорошо, хотя бы ушли с хребта. Меньше видишь – лучше дышишь.
– Так отпусти меня. Или со мной проще жаловаться на мое присутствие?
– Нет. Ты пойдешь дальше.
– Зачем? Кому это надо? – Он все же не выдержал и обернулся.
– Тебе… – чуть опешила Октис, – и мне…
Она кивнула ему – идти вперед, и положила ладонь на рукоять кинжала в знак того, что не собирается долго терпеть их зрительный контакт.
Гордей пошел дальше.
– Я не похожа на ту, с которой ты хотел пройти через Донный лес? – Спустя сотню шагов женский голос вновь рассек лесную тишину.
– Нет. – Спокойно ответил книжник. – Не похожа.
– А что? Что изменилось-то? Ты же знаешь: я и сначала тебя не жаловала.
– Ничего не изменилось.
– Нет, ответь! – Сорвалась она.
– Зачем? – С деланой усталостью спросил Гордей, ели сдержавшись, чтоб не обернуться и не дернуться от страха.
– Просто ответь! Я ничего тебе не сделаю. Просто ответь!
– Я думал… – книжник вздохнул и помял пересохшие губы, подбирая нужное определение своему ошибочному суждению, – что ты знаешь.
– Что знаю?
– Знаешь как… – он развел руками, продолжая идти вперед, – как жить. Как выжить где угодно. Что ты знаешь, как ставить перед собой цель, и как ее потом добиваться. Что ты знаешь, как правильно, а потому хорошо отнесешься к тем, кто хорошо отнесется к тебе.
Октис дернулась в смешке. В полной тишине эта судорога смеха отдавала чем-то болезненным.
– Что? – Только и смог сказать он, взглянув на нее.
– Я не знаю! – Простонала она, но быстро совладала с собой. – Ничего. Я не знаю, куда иду. И не знаю, зачем. Боги! Я иду на край Тверди землепашцев к женщине, которой захочется убить меня при встрече. И зачем она мне? Только из-за того, что она может знать хоть что-то о другой. О той, которая сбежала от меня много сезонов назад. Я уже боюсь встретить ее, чем наоборот. Зачем?! Что я ей скажу? Почему ты бросила меня перед всем этим?! – Она замолчала, будто Гордей мог ответить за Сейдин, и продолжила чуть тише и быстрее. – Я потеряла Светлотрава. Меня сбила травора. И я зашла в Донный лес – да ни с кем-нибудь, а в компании с богомолом!
– Твое общество тоже исключительно.
– Черви, да несколько сезонов назад я могла бы запросто убить тебя!
М-да, а теперь «запросто убить» не получается: надо поговорить и помучить меня для начала. – Подумал Гордей, но эту мысль решил все же не озвучивать.
– А зачем ты мне все это говоришь? – Он окончательно остановился и развернулся к ней. – Ведь я уже понял, что твоего общества недостоин. Зачем меня ловить и вести впереди себя?
Ему показалось, что в этот миг выражение ее лица, ее глаза наполнились настойчивым безумием – чуть больше прежнего.
– Потому что он все еще таится. – Произнесла она словно откровение. – Он ждет. Не решается. Но есть несколько вещей, которые должны подтолкнуть хищника.
– Опять? Причем тут твой хищник? Чего он ждет?!
– Ах. – Она сделала паузу и рассеяно почесала голову, прикидывая и вспоминая. – Первый вариант – добыча должна отбиться от своих. Второй – она должна ослабнуть, быть больной или покалеченной. А третий... она должна вести себя очень... странно.
Разговоры о неведомом звере больше не пугали Гордея. Все, чего он должен бояться сейчас – это свою спутницу. Вот уж действительно кто вел себя странно и с каждым мигом становился все дурней.
За его спиной раздался рык. И хоть с опозданием, но Гордей, распознал в нем отдельные слова. К своему удивлению, он понял их смысл. И только потом содрогнулся от страха.
– На колени или смерть! – Означали они.
На короткий миг лицо Октис прояснилось, просияв торжеством и превосходством. Но она тут же вернулась в прежнее состояние, если не погрузилась глубже – вместе с тем, как послушно опустилась вниз.
Гордей медленно повернулся.
– На колени! Руки! – Раздалось вновь в ответ на его действия. Но книгарь все же встал лицом к говорящему на Языке Богов, хоть и расставил руки шире.
Он видел цахари раньше – на отшибе города. Большой делегацией. Если не подходить близко, они не вызывали чувство страха. Только интерес. Но не сейчас. Один цахари, с натянутой тетивой, со стрелой, с луком в напряженных, но твердых руках посреди самого дикого леса. Посреди Тверди когда-то принадлежавшей только им – богоподобным охотникам... для интереса просто не оставалось места.