Октис с Зеркой, вдоволь насмотревшись на орудия, устроились рядом на том же холме в тени большого дерева. Напротив – через речку – шагах в ста пятидесяти высилась колокольня, огороженная упомянутым каменным участком стены. Сами стены стояли пустыми – никаких осажденных. Перед ними царило то же запустение – даже никакой дворняги не пробегало мимо брошенных домов и лачуг.
Змеи уже привыкли к подобному поведению. Жители прятались где-то внутри. На связь не выходили. На все громогласные требования военного начальства отвечали тишиной. Хотя, наверное, слушали внимательно. Осада длилась уже третий день без какого-либо прогресса. Для Октис она превратилась в почти беззаботный отдых на природе, которого у нее никогда не было. Из памяти всплывали картины далекого детства в Змеиной долине, когда еще была живы сестра и родители. Утес. Мельница. Вид на пойму реки.
После Сыро ей удалось запрятать воспоминания только что пережитого куда-то очень глубоко. Слух об Октис Слезе шел словно таран. С каждым днем в пересказах она становилась все жестче и решительней. Выходило так, что она рвалась с гасилом на толпу, едва завидев, и только две ведущие вместе смогли ее остановить. Потом, когда была ранена одна из черных, Октис сама выхватила ее из гущи. Бросилась обратно в бурлящую массу, устроив рукопашную – одна против всех. Дальнейшие события, видимо, никак не удавалось сгустить – они и так были полны жестокости. Только Октис не бежала со всеми оставшимися, а догоняла их, и, догнав, безответно избила несколько человек – конечно, для мотивации и устрашения остальных.
Эти слухи Октис нравились, хотя она старалась не подавать виду. Из подавленного шокового состояния, она быстро перешла к безмерно позитивному настрою, оставив снаружи все то же малоспособное к бурным эмоциям лицо. Особенно, когда рядом была Зерка.
Октис упросила мастеров оставить всех тех Змей, что были с ней «при усмирении бунтовщиков Сыро». Теперь она лучше понимала Кудра Броненосца, не простив его, но запрятав обиду поглубже: рядом с пережитыми событиями, превратившимися в варево из бессилия, страха, позора и омерзения. Иногда ночью во сне они вырывались вместе с Броненосцем в виде цепких лап, затаскивавших ее в копошащуюся и роющуюся тьму. Она просыпалась, каждый раз, бесславно проигрывая эту борьбу. И радовалась: что она – здесь и сейчас, что она – Октис Слеза.
От того видеть в своем расчете удравших и бросивших ее, Октис не собиралась. Через Кудра она предложила красным добровольно вступить под ее ведение. Хотя это был скорее очередной импровизированный шаг, чем реальное предложение выбора. Красные, все до одной, в том числе Дара, которой досталось от Октис не только в пересказах, сразу перешли к ней. Видимо, обдумав такой вариант еще до самого предложения. Они оставались частью той истории, и не собирались отдавать одной Октис и огрызкам ее расчета всю кровавую славу. Престиж Черного отряда возрос, потеснив Красный.
Против такой перетасовки могла быть только Нилит. Но Нилит молчала. Не понизив официально до ведомой, ее с остатками временно перевели под ведение других расчетных Красного отряда. Ситуация после Сыро складывалась для нее не лучшим образом. Чаша весов клонилась к ее полному осуждению. Но благодаря тому разговору с Кудром, Октис стала единственной причиной для мастеров сменить гнев на милость.
До возвращения в Белый форт Октис Слеза командовала разноцветным черно-красным расчетом. Путь изгнанных ее не волновал. Их неохотно приняли в другие расчеты Черного отряда. Часть угодила к синим и зеленым.
После Сыро новый первый расчет почти не участвовал в активных действиях. Мастера хотели, чтобы остальные Змеи получили реальный опыт, дозируя каждую новую деревеньку для каждого расчета и отряда. Они входили в поселение, применяя тактику Октис, смысл которой она сама так и не смогла объяснить. Сначала останавливали решительных бунтовщиков или сразу теснили всех в одну кучу. Потом молча дожидались, пока местные сами не улягутся на спины, отдав свою жизни на суд, а не на плаху. Почти без жертв, которыми пропиталась история Слезы. За все время таких действий ранили только двух Змеи, восемнадцать местных было убито.
Часто в селах не оказывали никакого сопротивления – бунт был не повсеместным, некоторых он мало волновал. Не всякий дом земельного или уездного управителя был подвергнут огню. Южный народ оказался странным, ленивым и неадекватным, по мнению всего полка Змей. Он напоминал им змей настоящих. Тех, что не видно и не слышно, пока они вдруг не решат, что незапланированное соседство представляет опасность.