– Надень… плащ. – Хмарей представил в своем доме голую молодую особу, кутающуюся лишь в грубое шерстяное полотно. Ту особу, которая только что разделалась с пятерней здоровых мужиков. – Хотя нет. Сейчас. – Он убежал вверх по лестнице. Обратно вернулся с городским женским платьем: бело-красной туникой без рукавов, с широким поясом под грудью. – Вот. Это дочери моей. Отдал ее в жены прошлым сезоном, а она часть тряпок решила не брать.
– Хмарей, может, лучше я в плаще посижу? Да и размер мне не подойдет – твоя дочь по полям с мечом точно не бегала.
Портной вытянул руки вперед и примерил платье на глаз.
– Нет, кажется, это не дочери. Жены, значит, старый заказ. Может, ты в платьях не разбираешься, но туника – она тем и хороша, что бесформенная. Только на упитанную не налезет. Здесь шнуровка по талии, остальное свободно должно быть.
Змея все еще мотала головой и не соглашалась.
– В чем дело – это просто платье. В нем ты и наружу можешь выйти. Голой в моем доме я тебе быть не позволю.
– А жена твоя где?
– Нет жены больше.
– Бросила тебя? Одна жена и бросила? А ты, значит, вторую не завел. Дочка вырасти успела, а ты так и стоял с одной женой?
– Что? Какое это отношение имеет?..
– Бросила тебя единственная жена?! Ответь, либо я оденусь и уйду. И масло с собой заберу!
– Бросила, ладно? С дочкой нас бросила. Едва возможность появилась, собрала вещи и поехала прислугой за женой младшего князя в Серд.
Октис забрала платье.
– Расстегни мне сзади нагрудник. Да, я знаю, что шрамы. Я заметила.
Щиток отошел. Октис скинула его, прикрылась тряпкой и ушла наверх, не оглянувшись посмотреть на реакцию портного. Возможно, увидев рубцы на ее спине, он пожалел о своем решении.
Второй этаж от первого отличало лишь наличие спального места, низкого столика и пары сносно сколоченных стеллажей, в остальном здесь царил тот же беспорядок.
Она спустила шорты на пол.
Октис довелось носить всякую женскую одежду. Но мода, покрой и правила ношения менялись не только от точки на карте, но и от социального статуса модников. Быть горожанкой Воло ей точно еще не приходилось, а потому она не была уверена в том, как надевать это платье: натянуть снизу, засунув ноги в гигантскую горловину, или протиснуться головой через низ?
Безопасней по старинке – через низ. Все-таки это туника. Значит, рубаха. А рубаху через зад не натягивают. – Рассудила Октис.
Она натянула на себя платье. Не сразу уместила руки в хитрых разрезах на рукавах, открывавших плечи.
Платье подошло, хоть, не зашнурованное, оно все равно норовило соскользнуть вниз.
Октис спустилась, держа его руками.
– Зашнуруй меня. Эта ерунда сама по себе не держится выше груди.
Хмарей без возражений отвлекся от уже начатой работы.
– Что за платье! – Фыркнула она, когда ремень стянулся у нее под грудью. – Словно предлагает схватить тебя за выступающие места.
– Оно хорошо скрывает… твои шрамы.
– И на том спасибо.
– Но если соберешься выйти, тебе надо прикрыться.
– Вот как? Так и знала, что с таким передом далеко не уйдешь. В вашем городе у всех женщин проблемы с одеждой?
– Дома, среди родственников и друзей, – терпеливо объяснял Хмарей, – внутри своих владений, подобный вид позволителен. Конечно, вместе с нижним бельем. Снаружи, в общественном месте нужна накидка.
Хмарей затянул узел на платье и достал с полки у входа чуть запыленный моток.
– Это хорошая ткань. – Сказал портной.
– Не очень. – Заявила ведущая, взяв в руки полотно и посмотрев на него через оконный свет.
– Ты привыкла к лучшему? – Удивился мужчина.
Привыкла. – Уже поддакнул голос в ее голове, но Октис все же ответила:
– Нет. Извини, я просто не разбираюсь.
– Обувь у меня тоже осталась. Нельзя же с туникой ходить в твоих сапогах.
– Этого хватит. – Отмахнулась она и отдала накидку. – Я отсюда никуда не выйду, пока работу не закончишь.
Однако сдержать свое слово она оказалась не в силах. И половины дня не прошло, как Октис не могла больше оставаться в этом доме.
С Хмареем беседа не шла. Портного больше интересовала форма Змеи, чем Змея без формы. Но когда он все же проявлял к ней внимание и задавал какой-нибудь личный вопрос, свидетельствовавший о его осведомленности в делах отставных перволинейных, уже сама Октис быстро теряла всякий интерес к его компании и любому общению.
Она, было, поднялась наверх. Разгребла всякий мусор со спального настила, улеглась, но заснуть не смогла, уже выспавшись на пару дней вперед.
Она то ходила в разные стороны, пиная попадающуюся под ноги ерунду, то усаживалась куда-нибудь в свободное место, но не могла усидеться нигде подолгу в какой угодно позе.