– Просто Фрикс сейчас единственный человек, который объединяет меня с тем, кто я такая. – Объяснила Вестания. – Мне кажется, словно между нами изначально была эта тяга, которую мы не понимали, но чувствовали. Но теперь, по-моему, я сама не знаю, чего хочу.
– Милая, – сказала Веспер, демонстративно звонко щёлкнув ножницами в последний раз. – Я понимаю, что именно тебя смущает во всей этой истории, но я могу сказать тебе единственный факт, что поможет принять верное решение. – С этими словами Веспер достала откуда-то зеркальце и вернулась к девушке. – Фрикс любит в Алкиде женщину так же, как я люблю в нём мужчину. Поэтому ничего совсем уж отталкивающего мы не совершаем. Остальные решения зависят только от тебя, поэтому в любом случае пойдём вниз, и я уверяю, у тебя даже, кроме Фрикса, найдётся много поклонников.
С этими словами она поднесла зеркало к лицу Вестании.
***
После разговора с Алкидом, Фрикс проводил Аластора обратно в главный зал «оссуария», который уже наполнили жители подземелья. Теренея сидела на одной из скамей, что-то записывая в свой дневник.
– Где сестра? – спросил Аластор осторожно.
Серые задорные глаза моментально устремились на него.
– Пошла куда-то наверх с Веспер, – ответила Теренея невинно.
Аластор постарался придать разговору с ней как можно более непринуждённый тон, но часть его всё ещё сопротивлялась при общении с детьми.
– Алкид сказал, что мы сможем воспользоваться поездом, на котором вы прибыли сюда. Если отсоединим вагоны, а он переведёт стрелки, то поедем дальше на север, в сторону Пацифиды. – Он протянул ей компас, – Что говорит стрелка, Океания в той стороне?
– Да! – обрадовалась Теренея, – на северо-востоке и на пятнадцать секунд впереди! – Девочка схватила прибор и принялась любоваться компасом.
– Неплохо, – согласился Аластор. – Осталось понять, как преодолеть время.
– Сохраните его, пожалуйста, – попросила Теренея, с неохотой возвращая подарок отца. – Я знаю, что мы заключили сделку, но он мне дорог.
– Как зеница ока, – пообещал Аластор. Ему самому показалось, что он говорит всерьёз.
Вдруг на лестнице, ведущей в казармы жителей Сопротивления, появилась Вестания. Аластор сразу уловил в ней перемену. Волосы больше не были убраны в хвост, теперь они стали короче и обрамляли овал её лица плавными волнами. А ведь не было похоже, что она курчавая. Девушка выглядела преображённой. Аластору показалось, что все взгляды устремились на неё в этот миг. Молодая и прекрасная девушка, только почувствовавшая, что заступает во взрослую жизнь. Смена причёски изменила её, и изменила сильно. Она спустилась вниз и предстала перед «оссуарием» настоящей королевой. Но в этот момент произошло нечто странное, почти не поддающееся словам. Аластор увидел, как между Вестанией и Фриксом пролёг невидимый взгляду электрифицированный провод. Они оба не проронили ни слова, Фрикс просто покинул своё место, прошёл с другой стороны лестницы, не сводя с неё глаз, и направился куда-то в сторону комнат, унося этот провод вслед за собой. Они оба не проронили ни слова, но эта тишина свербила у Аластора в голове и приумножалась, превращаясь в громкий крик. Нужно было быть идиотом, чтобы не считать призыва. Вестания едва успела развернуться, чтобы направиться следом за ним, как Аластор подоспел к ней и встал у девушки на пути.
– Пропусти меня! – сказала Веста, но он только мягко сжал её предплечье. – Я могу делать то, что хочу!
– Ты с ним не пойдёшь.
– Почему?
– Потому что я не дам тебе совершить ошибку, – ответил ей Аластор.
Вестания попыталась вырваться, но он не дал ей пройти.
– Ты не имеешь права! – тут уже Вестания ни на шутку разозлилась.
– У меня больше прав остановить тебя, чем у кого бы то ни было, – заявил он.
– Ты нам не отец! – закричала тогда Вестания, но, кажется, она слишком уже устала в этот момент, чтобы сопротивляться или спорить, поэтому сдалась. Она ушла, очень быстро, в ту же сторону, откуда пришла.
Фрикс тоже скрылся из вида. Урод чёртов, – подумал Аластор. Он не хотел портить отношения с сёстрами, но что он мог ещё сделать? Позволить ей совершить то, о чем она будет жалеть? Он знал, что должен охранять их, и, по его мнению, поступил правильно.
– Считаешь, я виноват? – спросил Аластор у Веспер, когда она вела его к свободным комнатам.
Рыжеволосая активистка повела плечом. В её лице читалось осуждение, но ещё яснее – нежелание встревать в чужие дела. Она казалась задумчивой и слегка подавленной, но пусть лучше и правда не лезет, – решил Аластор.
– Ты сам взвалил этот долг на себя. Тебе и разбираться. – Ответила она. – Мне не понравилось, что ты обидел её, когда она, наконец, взбодрилась. Девочки потеряли мать, чёрт возьми. Мог бы и не мешать ей сегодня.
– Потом она мне будет благодарна, – ответил он, полностью уверенный в своём поступке. – Мы уедем. Сомневаюсь, что твой дружок захочет присоединиться и заботиться о ней.
– Поэтому будешь заботиться ты, так? – Веспер стрельнула на него глазами.
– Я здесь для них. Хочешь верь, хочешь нет, – ответил он, но так и не нашёл одобрения в пылающих глазах активистки.
Он направился в комнату, которую указала ему Веспер. Сами революционеры спали в казармах, около десяти человек в одном помещении. Алкид же решил, что гостей следует разместить со всеми удобствами. Наёмник вспомнил этот странный запах, вспомнил тонкое точёное тело, жавшееся к нему. Всё это было неестественно, неправильно, отвратительно. Как тот подобострастный голос Эхо, когда она, пьяная, избитая, нагая, лежала на настиле, раздвигая ноги, когда манила его к себе, произнося какие-то глупости, когда играла в шлюху… Замолчи. Жар, исходящий от кожи; два тела, сомкнувшихся в танце продажной любви.
Он хотел уснуть. Слишком долгий день после слишком долгой ночи. Его силы были на исходе. Аластор вошёл внутрь комнаты, хотел лечь и уснуть, даже не зажигая света, но на столе в крошечной комнате уже горела свечка, а на грубо сколоченной кровати сидела девушка. На единственный миг ему вдруг показалось, что это была Вестания, но он видел её только что, Веспер остригла ей волосы.
Чёрные длинные локоны покоились на мерно вздымавшейся груди. Она была одета в тонкую ночную сорочку, плечи оголены, на них только бретельки, босые ноги, гладковыбритые острые колени и столько тоски в глазах…
– Рея… – произнёс он нерешительно.
– Пожалуйста, сделай это, – сказала она с мольбой в голосе.
– Что ты задумала? – он подошёл ближе, хотел увести её, хотел схватить за запястье, как она вскочила с места, сверкнув решительными глазами.
– Дай мне объяснить! – потребовала она.
– Чего здесь объяснять? – прошипел Аластор. Перспектива совершить ошибку после того, как он остановил Вестанию, совсем его не привлекала.
– Мекон был моим мужем, но этот брак был не по любви, – затараторила она, словно опасаясь, что он не даст ей сказать. – Я дочь Акрополя, – так называли всех детей политиков. Вот оно что… Рея – дочь кого-то сверху, одного из горстки, кто правит страной. – Когда я познакомилась с Меконом, и он рассказал мне всё, я поняла, что не хочу подчиняться им, мы поженились втайне и сбежали, ребёнок нужен был для шантажа… мой отец хотел наследника, ему нужен был мальчик, внук… с ребёнком мы бы остановили войну, они не посмеют напасть на Акрополь, пока знают, что ребёнок здесь, а он умер, мой мальчик умер… я должна родить ещё сына, чтобы спасти Сопротивление.
– Причем тут я? Я не принадлежу Алкиду, я скоро уйду… – попытался прервать её Аластор.
– Именно поэтому я и хочу, чтобы это был ты! Я больше не хочу терять, я не хочу спать с кем-то из них, а потом увидеть их мёртвыми.
– Поэтому ты хочешь, чтобы я зачал тебе ребёнка? А если не получится?
– Я знаю, что получится… я это чувствую. Пожалуйста, Аластор!