– Посмотрим, – ответила она уклончиво и тихо всхлипнула.
– Ты же не для себя его хочешь. Так?
– Это уже тебя не касается, – ответила она холодно. – Ты согласился, что он не будет твоим сыном. Вот и всё.
– А если девочка?
– Это будет мальчик. – Упорно ответила Рея.
Откуда она вообще знает, что у нас получилось зачать ребёнка с первого раза? – подумал Аластор, хотя мысль почему-то показалась ему самоутешающей.
– Аластор, – позвала она его, спустя ещё почти минуту.
– Что? – он так и не решился зажечь свет.
– То… то, что ты делал… только не думай, мне всё понравилось, просто… это тебя возбуждает, да?
– Да, – произнёс он просто.
– Я так подумала, когда ты… – она замялась. – Поэтому просто решила подыграть.
– Спасибо, – сухо ответил он.
Она больше ничего не сказала на этот счёт, и Аластор даже был благодарен ей за это молчание. По своей натуре он ненавидел, когда кто-то начинал копаться в его голове. Может, по этой причине он так и не нашёл себе девушку.
Раньше, ещё до Эхо, он снимал шлюх. С ними было проще, достаточно заплатить вдвое больше, и они соглашались исполнить любую прихоть клиента. Их это тоже устраивало: за четыреста талантов вместо двухсот они должны были лежать неподвижно и никак не реагировать на происходящее. Он прогадал только с одной. Слишком сильно стиснул её тонкую шею. На прозрачной коже остались фиолетовые следы рук. Грудь уже не колыхалась, а губы так и остались немного приоткрытыми, силясь поймать глоток воздуха. Она расцарапала ему руки, пытаясь освободиться, но ничего не вышло. Волосы были выкрашены в ярко-рыжий, но отросшие корни выдавали природный русый цвет. Она называла себя Афродитой, хотя, наверняка, имя было фальшивкой. Он и сам не понял, как это произошло, был слишком увлечён, потом увидел, как безвольно её тело распласталось по кровати. Нельзя спутать мёртвую и спящую, во всяком случае, Аластор видел слишком много мертвецов, чтобы ошибиться, даже с первого взгляда. Он просто оставил её тело и ушёл. Сколько их умирало каждый день? Кого станет волновать смерть очередной пчёлки? Никто не знал, с кем она была, он никому не называл своего имени, и их не видели вместе. Уходя, он старательно проверил, чтобы в её квартире отсутствовали следы его присутствия.
Нет ничего трагичнее, чем смерть молодой девушки, – так сказал ему однажды Гектор, на втором году службы, когда он впервые получил задание застрелить не какого-нибудь наркобарона, перешедшего путь криминальной шайке, а семнадцатилетнюю модель. Дело было в Харибде. Он не знал, кем она была. Скорее всего, изменила мужу или ухажёру. Задание было лёгким, она не сопротивлялась, пусть и умоляла, предлагала даже заплатить намного больше, но Аластор знал, что бывает за такие торги в «Скиесе». Она была красивой, безмерно, даже для модели. Прямые угольные волосы обрамляли удивительно правильный круг её лица с огромными чистыми глазами. Он выстрелил ей в лоб, точно над переносицей, так что тонкая струйка крови из маленькой дыры в месте, куда вошла пуля, заструилась меж её захлопнувшихся навсегда глаз. Это тоже был важный урок Гектора – никогда никого не жалеть, не слушать никакие уговоры и молитвы.
– Придумала, как назовёшь его? – спросил Аластор.
Почему вообще Рея так затянула с именем для первого её ребёнка? Надеялась, что это убережёт его от сглаза, или хотела саму себя уберечь от привязывания? Ничем хорошим затея не кончилась, во всяком случае, не помогла.
– Мекон, – произнесла она из черноты комнаты. – В честь его отца.
А что ты удивляешься, – подумал он. – Сам знал, на что соглашаешься.
– Прости… – осеклась она вдруг. – Ты, наверно, устал… мне лучше идти.
Аластор и сам не знал, сможет ли уснуть теперь.
– Доброй ночи, – пожелал он ей.
– Спасибо, тебе тоже. – Отозвалась Рея, поднявшись с кровати и подобрав с пола свою сорочку. – Я, правда, очень признательна тебе.
– Ещё увидимся.
Он услышал по шелесту ткани и по лёгкому дуновению, как она прошла рядом. Вдруг Рея остановилась напротив него, сидящего на кровати, наклонилась и мягко поцеловала его в щеку. Лишённое зрения сознание наполнилось её едва уловимым раньше запахом. Запах надежды, ароматом нового начала, зарождением целого мира, в котором ему места не было, куда он сам зарёкся ступать.
Вопреки ожиданиям, Аластор уснул почти сразу после того, как Рея ушла.
Глава VII. Песня о китах
532-535 дни после конца отсчёта
Ночь сменилась днём. Эльпис не пришла.
У Ники закончились сигареты. Эльпис не пришла.
Она прилегла спать днём, решив, что Эли придёт вечером, как только она проснётся. Представила, как подруга разбудит её поцелуем.
Ника уснула и проснулась. Эльпис не пришла.
Всю следующую ночь она проплакала. Утром спустилась в магазин за вином. Следующий день прошёл в тумане.
Когда Ника осмелилась позвонить в «Оморфию», язык уже прилично заплетался.
– Леда… где-е-е… где Эльпис? Она у в-вас?
– Не понимаю, о чём ты, – раздался ледяной голос на другом конце трубки.
– Понимаешь! – Она запнулась, подавляя приступ икоты. – Ты всё, блять, понимаешь! Где Эльпис?
– Ника, она живёт по соседству от тебя. Иди и позвони ей.
– Её нет дома. Уж-же второй день. – Ника почувствовала, как щёки обожгло слезами. Горло опять сдавило, но на этот раз не тошнотой, а страшной болью.
– У меня нет такой информации. – Ответила Леда.
– Тогда я обращ-щ-щусь в полицию! – Заявила Ника.
– Попробуй. – Был хладнокровный ответ. – Но, если твоя подружка просто решила загулять, они тебе не помогут.
– Пигми знает об… – она всё-таки икнула, – …знает об этом?
– Кириос предупреждал, что ты будешь звонить. – Уклончиво ответила Леда.
– Так переведи меня на него! – Разозлилась Ника. – Слышишь? Дай ему хренову трубку!
– Такого распоряжения он мне не давал.
– БЛЯТЬ! – Заорала Ника и швырнула телефон о стену. Белый аппарат из дешёвого пластика треснул. Круглый диск сместился со своей орбиты.
Ей показалось, что этого недостаточно, она собрала всю свою ненависть в кулак и треснула по столику. Рука онемела от боли. Ника осела на пол, заливаясь истерическими слезами.
Спустя ещё час она попыталась воспользоваться телефоном снова. К её удивлению, он даже работал, только трубку приходилось теперь держать обеими руками, чтобы она не развалилась на две части.
Ника обзвонила всех участников группы. Никто не видел Эльпис, и все сделали вид, что ничего необычного не произошло. Допытаться до правды не получилось, хотя Ника отчётливо ощущала, что ей чего-то не договаривают.
– Евр, умоляю, скажи, где она! Пожалуйста! – стонала Ника.
– Ники… успокойся. Поспи. – Голос Евра был взволнованным, но выражал полное бессилье. – Утро вечера.
– Евр! Я не буду спать. Ты себя услышь! Эли пропала, но никто и пальцем шевелить не желает. Что если ей нужна помощь? Если она… – Она не смогла произнести вслух слово, которое копошилось у неё на губах, как груда личинок. – А ты мне говоришь поспать? Ты же знаешь… скажи, пожалуйста, что с ней!
Евр тяжело вздохнул. Надежда щелкнула в сердце, зажглась, словно бедный лучик фонарика в царстве теней.
– Послушай, Ника. – Теперь девушке показалось, что Евр тоже не спал несколько дней. – Я бы очень хотел тебе помочь. Но у меня есть моя семья. И в первую очередь я буду заботиться о них.
Прослушка? Конечно, наверняка, её телефон могли прослушивать. Но кому и зачем сдалось следить за ней?
– Просто скажи, жива она или нет.
– Ника…
– Да или нет? – прервала она его.
Евр ответил спустя очень долгую паузу. Нике уже стало казаться, что он повесил трубку, как вдруг его низкий бас произнес обреченно:
– Я не знаю.
Гермес без конца повторял то же самое. Три самых страшных слова – «я не знаю». Каллимах в разговоре показался Нике странным. Его словно бы подмывало что-то ей открыть, но он постоянно переводил тему, чем взбесил Нику.