Гладь морскую прижму я к груди,
Попадутся в объятья киты,
Устремимся мы в Млечный Путь,
Чтобы там, наконец, утонуть.
Не увидят китов никогда,
Кто часами глядит на моря.
Промелькнёт сапфировый хвост
В океане из лун и из звёзд.
Что-то холодно стало совсем
В этом мире дворцов и систем,
Лучше уж побежать босиком
За китовьим моим косяком.
Песня закончилась. Хорошая песня. Игла добежала до крайней на пластинке бороздки. Первые же ноты «Песни о китобоях» повергли Нику в ярость. Она подскочила, рывком выдернула пластинку и швырнула об стену. Затем, обессиленная, замерла на полу в рыданиях.
Она допивала первую бутылку вина, когда раздался звонок в дверь. Ника мгновенно подскочила с места.
Всего один гудок. Это не она.
Но бешеное сердце не готово было сдаться так просто. Она бросилась ко входу, отдёрнула щеколду и распахнула дверь. Сердце рухнуло в бездну. На пороге стоял Каллимах. Его визит удивил Нику так сильно, что она растерялась и не знала, что ему сказать.
Она, по-прежнему, была в грязном халате, с пучком спутанных сальных волос на голове. Ника намеренно не смотрелась в единственное в её доме маленькое зеркальце в ванной – но она прекрасно понимала, насколько отвратительно и паршиво она сейчас выглядела.
Каллимах, к её удивлению, не отшатнулся и не бросился бежать вниз по лестнице. Его зеленоватые глаза блестели знакомой Нике болью.
– Уходи. – Пьяно проговорила Ника.
– Можно? – спросил он, явно напрашиваясь внутрь.
– Скажи, где она. – Потребовала Ника, отказываясь пропускать Каллимаха.
Что он тут делал? Зачем пришёл? Ника по своей натуре не любила мужчин. Нет, она чувствовала себя совершенно комфортно в группе, ставила себя в одну позицию с музыкантами. В лучшие времена они отлично проводили время вместе, веселились и выпивали. Ника была одной из них, своя в доску. Но сейчас Каллимах стоял перед ней совершенно в другом качестве. И Ника понятия не имела, что ему нужно.
Однако в зелёных глазах даже в таком расшатанном состоянии, Ника видела скорбь, видела сочувствие и какую-то совершенно дикую для неё эмоцию – желание взять часть её боли на себя. Она не привыкла доверять людям. Никому в целом мире она не могла довериться, кроме Эльпис. Ей стало не по себе. Как будто кто-то пытался залезть ей под кожу.
Осторожность требовала прогнать его и закрыть дверь. Маленький злой зверёк, который слишком много раз получил по ушам и готов был теперь искусать любую протянутую в его сторону руку, даже если в ней лежал кусочек сала. С другой стороны, её сердце так больно жгло уже который день кряду, что Ника попросту очень сильно устала. Устала настолько, что была готова сдаться, лишь бы кто-то забрал хоть щепотку её боли.
– Я не знаю, – ответил Каллимах, и Ника по суровому лицу поняла – не врёт. – Я принёс гирос. Будешь?
Когда она ела в последний раз? Живот резко скрутило такой болью, что Ника покачнулась, опёрлась о косяк.
Мокрые глаза потупились в пол. Она, молча, кивнула, и Каллимах вошёл внутрь. Она закрыла дверь. Посмотрела ему в спину. Это первый человек, кроме Эли, который вошёл сюда. Первый мужчина, которого она, в принципе, впустила в свой дом. Ей вдруг стало нестерпимо стыдно за себя. За свой внешний вид, за разбросанные по всей квартире бутылки, сломанный телефон, разбитую пластинку. Каллимах, не разуваясь, прошёл на кухню. Окинул взглядом разруху, оценил масштаб трагедии, затем занял одну из высоких табуреток, положил свёрток с едой на стол.
Почуяв запах жареного мяса, Ника потеряла над собой всякий контроль. Она села рядом с Каллимахом и набросилась на еду.
Сознание вернулась к Нике лишь через четверть часа. Каллимах никак не прокомментировал её аппетит, и девушка была благодарна ему за это понимание и за чувство такта.
– Вино будешь? – Спросила Ника, пододвигая поближе к себе бутылку.
Каллимах покачал головой, потом показал ей фляжку, спрятанную во внутреннем кармане его тёплой куртки.
Ника отвинтила вино и сделала глоток прямо из горлышка. Эльпис тоже пила всегда только так. Забавно, обычно это ей приходилось сидеть рядом с Эли и поддерживать её в особо тяжёлые моменты. А сейчас Нике самой требовалась помощь. Кто сейчас помогает тебе, Эли?
– Зачем пришёл? – Спросила Ника, несколько расслабившись и смирившись с его присутствием. Она взобралась на барный стул вместе с ногами и с интересом разглядывала свою небритую лодыжку.
Он пожал плечами.
– Подумал, что тебе нужен кто-то рядом.
– Не нужен. – Ответила Ника уверенно.
– Да, такая сильная и волевая. – Каллимах перешёл на ироничный тон. – Сидишь здесь, бухаешь третий день подряд.
– Четвертый, – поправила его Ника. Если я ещё сама не сбилась со счёту.
– Мне тоже было плохо, когда пропала Орифия.
– Кто пришёл к тебе, чтобы тебя поддержать?
– Никто.
– Так и уходи отсюда.
– Ты меня уже впустила.
Ника опять не знала, что ему нужно. Зачем испытывать её терпение? Она никого не звала, ни в ком не нуждалась, и уж точно, никто на свете не мог ей помочь сейчас, кроме Эльпис.
– Ты знаешь где она? Что с ней стало? Пигмалион сказал вам что-то, когда вы спустились со сцены. Я точно это знаю!
Путаные мысли стали выстраиваться в цепочку. Пигмалион не пустил её за кулисы во время концерта. Потом вышли музыканты, вели себя странно. Он запугал их. Ника вспомнила слова Евра по телефону: «Я бы очень хотел тебе помочь. Но у меня есть моя семья». Эли оттуда так и не вышла и не вернулась домой. Но что бы с ней ни случилось, Каллимах точно хоть что-то да знал.
Он открутил крышку и сделал глоток из своей фляги.
– Давай сыграем в игру. – Предложил вдруг Каллимах.
Ника разозлилась и стукнула кулаком по столу.
– Эльпис пропала! Никто ничего не говорит. А ты предлагаешь играть в игры?! – Закричала она во всю силу лёгких.
Каллимах никак не отреагировал на её гнев. Он отпил ещё из фляжки и покивал.
– Да. Давай сыграем.
– Во что ты хочешь играть? – Оскалилась Ника.
– Правда или действие. Как в старые добрые времена.
Ника посерьёзнела. С Каллимахом они познакомились во время учёбы в Академии. Их познакомила Эльпис, если быть точнее. Каллимах был старше их на несколько лет и пытался сколотить группу. Может, из-за разницы в возрасте, Нике тогда казалось, что он опекает их с Эли, берёт на себя роль их старшего брата. Лишь после появления Пигмалиона, Каллимах отошёл на второй план. В те беззаботные годы, пока слава ещё не обрушилась на Эльпинику, они действительно классно проводили время. Она помнила лёгкость и непринуждённость, принятие друг друга. Много посиделок, совместные репетиции. Да, они играли тогда в «Правду или действие» и в другие игры для компаний. И хоть предложение Каллимаха сейчас казалось абсурдным и неуместным, она вдруг осознала, что он что-то задумал.
Да к чёрту! – Сдалась Ника и отпила ещё вина.
– Хорошо. Выбирай первый, раз предлагаешь. – Сказала она уверенно.
– Действие, – ответил он, не моргнув.
– Херня! – Разозлилась Ника. – Я хочу слышать правду.
– Ты загадываешь мне действие, – повёл он плечом, как бы показывая, что готов возвести правила игры в абсолют и подчиняться им беспрекословно.
– Загадай правду в следующий раз. – Приказала Ника.
Каллимах покорно склонил перед ней голову с колючими тёмными волосами.
– Торжественно обещаю. – Он отпил. – Твоя очередь.
– Правда. – Ника не понимала людей, которые могли без конца выбирать только «действие». Безрассудные авантюристы.
Каллимах разглядывал её какое-то время.
– За что ты любишь Эльпис? – спросил он, не сводя с неё внимательных зелёных глаз.