Ника удивилась вопросу. Эльпис любили все. Она была эталоном красоты и элегантности. Безупречной. Но Ника понимала, что Каллимах спрашивал о чём-то более глубинном.
– Она единственная, кто увидел меня. Наверное, так. – Ответила Ника. – Даже я сама не вижу себя так, как видит Эльпис. До неё я ненавидела всё и всех. Больше всего ненавидела себя. Она научила меня любить и быть любимой.
– Почему ты ненавидела себя?
– Это уже второй вопрос. Твоя очередь. – Поймала его Ника. Она сделала глоток. – Ты обещал выбрать правду.
– Правда, – согласился Каллимах.
– Где Эли? Не говори, что не знаешь. – В голосе Ники сверкнула сталь. Теперь она точно не примет отговорок.
– Она у Пигмалиона. – Ответил Каллимах. – Где именно, не имею понятия.
– Что ему нужно?
– Эли очень сильно досадила ему с её последним неофициальным треком. Пигми был в ярости. Скорее всего, хочет сломать её.
– Зачем это ему? – Ника чувствовала, как на глаза опять наворачиваются слёзы. Откуда в ней столько воды? Целое море слёз. При мысли, что Эли сейчас плохо или больно, Нику выворачивало наизнанку, все внутренние органы буквально просились на воздух. Её трясло от ужасного озноба. Она не помнила, чтобы когда-нибудь в жизни ей было также плохо.
– Чтобы сделать её покорной. Чтобы владеть ею. Подчинить себе и только себе. – Ника открыла было рот, но Каллимах её прервал. – Ники, ты задала очень много вопросов, и я ответил на них. Твоя очередь.
– Правда. – Сказала Ника посеревшим равнодушным голосом.
– Почему ты себя ненавидела? – Кажется, Каллимах был ещё не настолько пьяным, чтобы забыть то, что хотел узнать. Нике больше всего на свете сейчас не хотелось говорить о себе. Эта тема казалась максимально вторичной.
– Потому что я некрасивая. И бесталанная. Скучная. Серая. И вся моя жизнь ровно такая же.
– Кто тебе это сказал?
Ей не хотелось продолжать, но Каллимах действительно ответил на целых три её вопроса, поэтому она с неохотой отозвалась:
– Не помню. Наверное, мать. Она никогда не была мною довольна. Но я склонна согласиться с ней. Во многом она была права, хоть и оказалась редкостной сукой.
Кирие Паллада походила на яд. Всё, что находилось рядом с ней всегда, быстро увядало. Отец Ники сбежал от своей жены вовремя, не то действительно бы умер. В их старой квартире вяли все цветы без исключения. И овощи гнили в три раза быстрее, чем в других домах. Ника прекрасно понимала, что стоило ей пробыть с матерью чуть больше, не сбеги она из дома, то тоже бы умерла.
– А сейчас? – Спросил Каллимах. – Тоже ненавидишь себя?
– Да, потому что ничего не могу сделать, чтобы спасти Эльпис. Правда или действие?
– Действие. – Ника разозлилась, услышав ответ. Если он так и продолжит спрашивать «действие», мне до утра не выпытать всего. Она поняла, что нужно его заставить сделать что-то совершенно неприятное, чтобы в следующие разы Каллимах выбирал только «правду».
Ника встала, прошла вглубь своей спальни и вернулась оттуда с кифарой. Протянула Каллимаху. Ей безумно хотелось сейчас, чтобы ему стало больно, уж слишком спокойным и невозмутимым он выглядел.
– Сыграй любую песню, которую написала Орифия. – Приказала она.
– Ника… – Каллимах опешил.
– Ты сам выбрал «действие». Я хочу услышать её музыку.
– Просто выгони меня на балкон без одежды на час. – Предложил он.
– Нет. Играй. – Потребовала она.
Каллимах набрал полную грудь воздуха и нерешительно взял инструмент. Ника ценила его технику. Она сама играла на арфе и знала тонкости работы с щипковыми инструментами. Каллимах превосходно владел кифарой. По кухне разлилась тягостная музыка, как траурное пение соловья посреди сожженного леса. Мелодия обличала что-то скрытое в ней самой, а может быть, в каждом, кто слышал её. Казалось, что горло залили расплавленным свинцом. Ника заплакала. Каллимах не смог закончить композицию, потому что и сам сорвался.
Его пальцы дотянулись до оставленной на столе пачки сигарет. Каллимах закурил.
– Я понял тебя, – сказал он неопределённо. – Правда или действие?
– Правда. – Сказала Ника. Каллимах с сомнением глянул на неё, но никак не прокомментировал выбор Ники.
– Ты когда-нибудь была с мужчиной? – Спросил он, выпуская под потолок клуб дыма.
Ей показалось, что вопросы Каллимаха становились всё более зубастыми. Вслух же она решила отшутиться, лучшая защита – это смех.
– Что за ребячество? Ты не слишком взрослый для таких вопросов?
Каллимах сохранял непринуждённый вид.
– Нет, не была. И ни с кем не была, кроме неё. Мужчины… то есть мальчики мне никогда не нравились. А ещё до шестнадцати лет я не знала ничего другого, кроме музыки. Ещё мне казалось, что мужчины не умеют любить, что они хотят только обладать. И казалось, что я не заслуживаю любви вовсе. Правда или действие?
– Правда. – Ответил Каллимах. Он покончил с сигаретой и пил дальше из своей фляжки.
– Как мне найти её? Ты ведь не просто так пришёл. Скажи. Ты знаешь. – Ника не сводила с него глаз. – Я же вижу, Каллимах. Ты знаешь.
– Пигмалион объявил какой-то банкет через неделю. Скорее всего, она будет там.
– Банкет? – Ника оживилась. – Почему я про это ничего не знаю?
– Всё просто. Он не хотел, чтобы ты туда пришла. Он хочет от тебя избавиться. Ему нужна только Эльпис. И ему нужно обладать ею.
– Помоги мне туда попасть! – Ника понимала, что разобьёт любую стену, чтобы добраться до неё. Теперь, когда у неё была цель, она была готова биться головой о глыбу льда, лишь бы оказаться рядом с Эльпис.
– Твоя очередь, Ника. Правда или действие?
– Правда.
Каллимах посмеялся, но этот смех не показался Нике беззаботным и весёлым. Теперь она чувствовала, что и его ломает от боли.
– Скажи, ты когда-нибудь задумывалась, что всё не так, как ты придумала? Что Эльпис по-своему пользуется тобой. Что ей с тобой удобно, потому что ты без конца решаешь её проблемы. Терпишь её истерики. Превозносишь её. Ты думала когда-нибудь, что она не единственный человек на земле, который видит тебя? Что ты красива? Что ты красивее Эльпис? Что тебя могут любить другие люди?
Ника испугалась. Прочная броня вокруг её сердца получила повреждения. Вопросы Каллимаха оказались совершенно неуместными. Её стало пугать, куда он вёл свой разговор. Вслух она сказала:
– Это был вопрос? Что ты хочешь услышать от меня? Нет. Нет на всё.
– Ты, правда, не понимаешь? – Каллимах выглядел вконец отчаявшимся. – Ника, мир не должен вращаться вокруг одной Эльпис! Тебе нужно есть, спать, мыться, думать о себе тоже. И о других людях, не только о ней.
– Выбирай – правда или действие?
– Действие.
– Проведи меня на тот банкет.
Каллимах терял самообладание. Да, она намеренно проигнорировала всё то, что он сейчас наговорил.
– Да легко! – Крикнул он совершенно одичавшим голосом. – Хочешь на банкет? Я устрою. – Вдруг он влез во внутренний карман куртки, откуда вытащил фляжку и швырнул какой-то листок на стол. – Забирай пригласительный. Иди вместо меня. Мне наплевать!
Ника схватила листок. Надпись была краткой и красноречивой: «Приём в Бальном театре Харибды. 542 день после конца отсчёта. Время: 19:00. Дресс-код – белый галстук». Белый галстук? Самый торжественный стиль одежды. Вечерние платья с перчатками и строгие парадные костюмы для мужчин. Белый галстук означал что-то исключительно церемониальное. Ника не знала, что именно, но на этом вечере должно проходить, по истине, роковое событие.
– Спасибо, – сказала она с искренней благодарностью. – Я понимаю, что ты подставляешься, отдавая мне пригласительный. Я ценю это.
– Забудь. – Отмахнулся Каллимах. Вот теперь он казался Нике достаточно пьяным. – Выбирай – правда или действие.
Ника хотела было опять выбрать «правду», но тут ей стало не по себе из-за слишком прямолинейных и липких вопросов Каллимаха. Она подумала, что игра и без того подходит к концу. Во всяком случае, она добилась от него того, что хотела. Теперь у неё хотя бы есть надежда увидеть Эльпис. Реальность стала приобретать хоть какие-то отличимые контуры, блеклая жизнь напиталась смыслом.