Заткнись!
Смогла бы она держаться подальше от тени…
Вестания ничего не ответила, но её почти тронуло его участие. Она продолжила крутить ручку приёмника, когда Аластор сам протянул руку к прибору.
– Давай я, – сказал он. И медленно повернул рычаг, пробуя разные частоты. Внезапно ему показалось, что сквозь белый шум доносится голос. Он медленно вернул ручку назад и настроил громкость так, чтобы они могли услышать говорящего. Вестания подскочила на кресле.
– Девяносто… девять и девять. Повторяю. Девяносто девять и девять. – Раздался из приёмника слабый мужской голос.
– Это номер радиоволны! – Догадалась Вестания. – Но… такой частоты не существует.
На приёмнике в кабине «Восточного Вестника» волны заканчивались на отметке 70.9.
– Существует, но не здесь. Нужно поискать другое радио. Может, у Алея в хижине покрытие шире. – Предложил Аластор. – Пойдём, попробуем поймать волну?
Она внимательно разглядела его. Ужасный человек, страшный. Он был повинен в смерти мамы, но в то же самое время на Аластора хотелось положиться. Она сдержала колкости, припасённые для него, и кивнула в ответ.
Глава XII. Серый
534-537 дни после конца отсчёта
Приёмника с частотой 99.9 они так и не нашли, остальные частоты выдавали угнетающую тишину. Было похоже, что весь внешний мир погрузился во мрак Тартара, но вероятнее всего, причина была в поломке радиовышек Термины. Аластор не спешил покидать хижину, прекрасно понимая, что это последний оплот цивилизации. Впереди их ждала лишь снежная пустыня до самого горизонта. Если верить Алею, а так уж вышло, что он согласился поверить отшельнику, им следовало двигаться куда-то на восток в поиске поселений аборигенов полуострова Пацифида. Путь обещал быть долгим и сложным, а ведь Аластор шёл в Белизну не один, ему предстояло вести за собой трёх детей. Но другого выхода у них не было.
Асфодель вызвал у Аластора искренний интерес. Он подозревал мальчика в том, что тот видит тени, хотя бы по задумчивым длинным взглядам, что тот адресовывал Вестании. В последний, проведённый в хижине, вечер, он с интересом разглядывал сломанные часы на запястье Вестании. Тогда Теренея предложила дать часы Асфоделю. Как только они попали в руки Асфо, он моментально принялся за работу, открутил крошечные болты, вскрыл механизм. Удивительно, но не прошло и пяти минут, как он завершил свою работу и отдал уже рабочие часы Вестании, и как только та захотела настроить время, взглянув на ходики на кухне, они обнаружили, что Асфодель успел и выставить верный час.
– Спасибо, – сказала ему Вестания, но Асфо уже не обращал на сестёр внимания, только продолжал пялиться на часы, как если бы во всем мире остались только они одни.
Теренея тоже похвалила его, на этот раз, можно сказать, Асфодель хоть как-то отреагировал, мельком кинул взгляд в её сторону, чуть качнув седой головой. Младшая пыталась приучить его к человеческому взаимодействию, но если он и делал успехи, то пока очень медленные.
На следующий день они отправились в путь. Шесть самоедов, из них две суки и четыре кобеля, славные, подвижные и сильные собаки, привыкшие к работе, быстро везли сани по подмёрзшему снегу. Алей уговаривал их взять побольше провизии, но тогда они бы не смогли ехать в санях вчетвером, пришлось бы делать больше остановок, чтобы давать собакам отдых. Хозяин самоедов упоминал лес, значит, там наверняка можно было встретить стаю карибу или небольшое заледеневшее озеро с рыбой. Рано или поздно им бы всё равно предстояло добывать еду самим, поэтому пришлось отказаться от лишнего груза. Иногда они тормозили собак и шли на снегоступах, или делали остановки и разводили небольшой костерок, на котором грели еду. К счастью, морозы ненадолго отступили, так что пока зима не приносила особенного дискомфорта. За два дня пути Теренея привязалась к самоедам, она знала имя каждого, играла с ними и даже подключала к этим играм Асфоделя. Поначалу Аластор относился с опаской к упряжке, всё же эти псы были суровыми, диковатыми, они знали, что такое голод, что такое усталость, они умели драться друг с другом за кусок мяса, и они умели охотиться, а значит, убивать. Но, к счастью, самоеды отличались дружелюбием, у них не было намерений причинить детям вред.
К полудню третьего дня, когда они уже собирались прерваться на остановку, Аластор вдруг заметил стадо оленей внизу под склоном. К северу от них лежал лес, о котором говорил Алей. Значит, отменённые земли не были такими уж пустыми. Он сожалел, что никогда в жизни не охотился на диких животных, более того, никогда их не встречал.
– Ты собираешься… – спросила Вестания, смотревшая на стадо оленей вдалеке, мирно ковырявших глубокий снег копытами.
– Придётся. – Бросил он.
Она покивала.
– Вам лучше пойти со мной. – Сказал Аластор. – Я обещал научить вас стрелять.
– Зачем? – спросила девушка. – Ты же идёшь с нами.
– Я хочу, чтобы вы и сами могли за себя постоять, – ответил Аластор.
– Я пойду, – согласилась Теренея. – Только я не буду пока стрелять. Ладно?
– Хорошо, – разрешил Аластор. – Асфодель? – спросил он, и мальчик послушно слез с саней.
Вестания тоже поднялась, но, не говоря ни слова, принялась ставить палатки. Этому она быстро научилась.
– Тебе лучше пойти с нами, – повторил Аластор.
– Я не хочу учиться стрелять, – ответила она. – Тере это тоже ни к чему.
– Веста, мы не знаем, что впереди, – сказала её сестра. – Мне кажется, мы должны быть полностью ко всему готовы.
– Я сказала, что не буду ни в кого стрелять, – заявила она. – Если ты решила стать убийцей, я тебя не держу.
– Но, Вестания, если мы пойдём в Океанию, мы можем…
– Тера! Океании нет! – закричала Вестания, не вытерпев. – Всё это ненастоящее, понимаешь? Ты живёшь своими сказками, надеешься найти Океанию, встретить отца, который нас бросил!
– Отец не бросал нас, и ты это знаешь! – запротестовала Теренея. – И он нас всегда любил, и…
– И присылал подарки, да! Скажи это вслух! – продолжала она сыпать колкостями. – Неужели ты до сих пор в это веришь? Все подарки, которые ты получала, включая твой глупый компас, дарила нам мама, а не он! Когда ты уже повзрослеешь?!
Тут, кажется, она и сама поняла, что сболтнула лишнего. Теренея молчала, не зная, как реагировать на такое признание.
– Вестания, – окликнул её Аластор. Зачем она так? Зачем мучить Теренею? Он и сам знал о подделке, Алкиона рассказала ему о компасе, но ведь до сих пор именно компас был сердцевиной их взаимоотношений. Самым центром спирали.
– Что? – Тут её было уже не остановить. – Я сказала, что не собираюсь учиться стрелять. Если ты это умеешь и считаешь нормальным, это не означает, что мы тоже должны. Тебе не удастся нас всех превратить в убийц!
– Я не собирался, – ответил Аластор. – Просто я считаю, что на вашем пути это будет не лишним навыком.
– Делай, что хочешь, но я не стану такой, как ты!
Он хотел бы обломить эти копья её глаз, хотел смягчить её гнев, обрушившийся вдруг на их головы. Все эти дни она вела себя мирно, не устраивала скандалов, но, видно, не сдержалась. Аластор открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут мгновенно онемел до того, как протест сорвался с губ. Он увидел её. Или его?
Странный образ, тёмная, шершавая, слегка прозрачная, как траурная вуалетка, тень висела перед её лицом, большая тень, наверняка, очень сильная. Он ожидал увидеть что угодно, но только не настолько могущественного бестелесного противника. Она не походила на мутный, едва различимый оттенок, как если бы Вестания стояла в мрачном помещении. Это больше напоминало заслонку, твёрдую, непробиваемую стену. Тень обволакивала девушку, слегка присмотревшись, он понял, что запредельный сумрак покрывал не только её лицо, тень нависала над всей Вестанией, она стояла сзади неё и спереди, она была над ней и была в ней самой, плотно укоренившись в том потайном месте, где скрывается душа. Если бы Аластор не знал о тенях, если бы увидел паразита Вестании до встречи с Алкидом, то наверняка решил бы, что над девушкой нависла скорая смерть – какое-то непостижимое проклятье, а может, что и не только над ней одной, но и над всем её родом.