Она пришла, когда Ника уже смирилась с неизбежным концом, приняла уготованную ей участь. Удивительно, но она скорее была готова погибнуть вместе с цветами, нежели допустить саму мысль о жизни без Эльпис. Ника слишком трезво осознавала, что её существование само по себе бессмысленно и бесценно. Она ждала, когда смолкнет её сердце. Ждала, когда перестанет, наконец, существовать. Когда, наконец-то рассеется в сладкой пустоте смерти. Вот отчего тени так жадно пьют из вод реки забвения. Ничего не помнить – это самый дорогой подарок. Забвение – это спасение от боли.
Не шевелиться было тяжело только первые сутки. На второй день Ника уже не могла найти в себе сил, чтобы встать с кровати. Она стремилась к заветной пустоте. Была, скорее всего, на полпути к царству Аида, когда вдруг услышала звонок в дверь, причём не просто звон, а комбинацию – два коротких гудка, один долгий.
Полусонное сердце вдруг с новой силой ударило в пустой груди. Ника прислушалась. Нет, это не могло быть правдой. Обречённые на скорую смерть тоже видят миражи в пустынях. Люди, пережившие клиническую смерть, рассказывали о том, что встречались с древними божествами или с титанами. И сейчас тоже, наверняка рассудок Ники сам пытался спасти её тело. Заставить её встать с кровати, хотя бы выпить воды.
Звонок повторился. Всё тот же настойчивый код. Два коротких гудка, один длинный.
Хоть Ника уже и утратила веру в смысл жизни, она поднялась с места и на негнущихся ногах проковыляла к кухне. Её ослабевшая рука потянулась к гранёному стакану, на дне которого всё ещё багровели остатки вина. Она открыла воду в раковине, но в последний момент пальцы подвели её и стакан упал на пол, разбившись вдребезги. В следующий миг Ника приникла к крану и долго жадно пила до тех пор, пока звонок в дверь не повторился. Нет, не мираж… Напрочь забыв о стакане, она бросилась к прихожей, но оступилась, поранив ногу об осколки.
– Блять! – выругалась она. Пятка оставила на плитке пола протяжный красный росчерк.
Вода придала ей сил. Хромая, Ника всё же добралась до прихожей. Глаза действительно почти ослепли от слёз. Перед ней плясали белые огоньки и звёздочки. Казалось, что ноги налились бетоном. Каждый шаг, каждое движение в онемевшем теле давались ей с трудом.
У самой двери Ника вдруг испугалась, что откроет дверь и увидит Каллимаха. Нет, тогда я точно пошлю его в Тартар. Никто не имеет права так подло подделывать наш тайный звонок. Да и откуда Каллимаху было знать о нём? С содроганием, она повернула задвижку и открыла дверь.
Нежнейшее из существующих на земле созданий бросилось ей в объятья. Её хрупкое тело, худые плечи и мягкая округлая грудь. Бархатная кожа, ароматные волосы, тонкие пальцы, что с такой любовью скребут кожу на спине. Руки, которые не хотят отпускать. Никогда. Ни за что. Губы, с которых не успевает сорваться ни единый звук, как те сталкиваются с её губами в поцелуе. Ника моментально наполняется жизнью от единственного её присутствия. Она перестала испытывать жажду, голод, перестаёт умирать. Всё её существование вновь наполнилось присутствием этого дивного божества. Её собственный ангел. Запретный. Несравненный.
– Я так боялась за тебя! – Воскликнула Эльпис. Ника растерянно смотрела на её осунувшееся лицо. Глаза Эли были такими красными, Нике показалось, что они навсегда останутся такими. – Боялась, что ты что-то сделаешь ужасное… с собой, – запричитала Эльпис, вновь срываясь на плач. – Боялась, что ты поверишь им. Что не простишь меня.
Ника едва слышала её. Не желала слышать, желала только целовать. Как потерпевшие крушение цепляются за обломки корабля, она вновь и вновь целовала щеки, руки, плечи Эльпис, закрывала своими поцелуями её трепещущие от рыдания губы. Ника потеряла рассудок. Она жаждала так долго и наконец-то могла пить.
– Пожалуйста, прости меня… прости… – повторяла Эльпис снова и снова. А Ника всё прижимала её к своей груди, целовала в глаза, в нос, ощущала её слезы во рту и свои тоже, и они опять были одним целым, и Ника любила их обеих, но вернуть назад уже не смогла бы. На безымянном пальце Эльпис теперь было кольцо.
– Он заставил меня, Ники… – Прошептала она. – Он сказал, что убьёт тебя. Что давно хочет избавиться от тебя. Что так будет проще всего.
– Пусть только попробует. – Ника прижалась к шее Эльпис. Утонула в океане её духов. Лилии и орхидеи – буйный, непокорный аромат. Если у революции был запах, то только такой. – Я больше не сдамся. – Она почувствовала, как ноги подкосились от слабости и переизбытка чувств. Эльпис была здесь. Больше ничто не имело значения.
– Он добьётся своего, Ники, – прошептала Эльпис. – Я уже заплатила большую цену, чтобы тебя спасти, но это его не остановит. Ты должна уходить.
– Дура! – Ника почувствовала, как слёзы вновь текут из глаз. Неужели её тело с такой охотой готово было отдать те глотки воды, что она успела сделать перед тем, как открыть дверь? Ведь Ника не пила целые сутки, откуда в ней вода? – Куда я уйду без тебя? Это бессмысленно! Я хотела умереть, потому что думала, что ты меня бросила. А сейчас, когда ты пришла, я просто не отпущу тебя. Пусть Пигмалиону придётся меня пристрелить, так лучше, чем просто позволить тебе уйти.
– Оставь драму мне, Ники. Из нас двоих я – фаталист.
Эльпис показалась Нике какой-то чужой. Как будто она изменилась за совсем короткое время. Такая хрупкая, ранимая в прошлом, так сильно подверженная нервным срывам, капризная и податливая – сейчас Ника видела её совершенно другой, но перемена отнюдь не нравилась ей. Как будто её любовь сломали, растоптали и ей просто стало всё равно на себя саму. Она никогда не простит Пигмалиону всё то зло, что он причинил её любимой музе. Как вообще можно было давить на это невероятное создание?
Ника протянула руку к её щеке, желая утереть слёзы с лица, и ей показалось, что Эльпис чуть отстранилась. Это могло значить лишь одно – она больше не считала, что они принадлежали друг другу. Она помолвлена. Чужая невеста. – Вспомнила Ника ужасающую новость.
– Пока ещё можешь, ты должна бежать. – Сказала Эльпис уверенно.
– Только вместе с тобой.
– Нет. – Отрезала она жёстко. – Вдвоём мы не сумеем. У нас был шанс в прошлом году. Тогда мы не смогли, не сможем и теперь. Меня не отпустят.
– Как будто отпустят меня! – Разозлилась Ника.
– Тебя да. – Эльпис говорила уверенно. Как будто она действительно всё просчитала и спланировала, что тоже совершенно не было ей присуще. – Ты сбежишь в Океанию. И будешь жить за нас обеих. Через тебя я тоже обрету спасение.
И тут вдруг до Ники дошло, что за чудовищный план придумала Эльпис. Решила за них обеих. Как всегда!
– Нет! Ни за что!
– И у тебя всё получится. Ты спасёшься и будешь жить… – продолжала убеждать её Эльпис.
– Нет!
– Будешь жить там, в безопасности… мы ведь – одно целое, помнишь? Если спасёшься ты, то и я тоже… это одно и то же, потому что мы – две половинки одного. В тебе часть меня, во мне – тебя.
– Нет! Нет! Нет! – Ника закрыла уши руками, отказываясь поверить в то, что предлагала ей Эльпис. Боль пронизывала её насквозь. От радости от того, что Эли пришла не осталось и следа. Теперь она была всё равно что мёртвой для Ники. – Из нас двоих ты должна жить. Во мне нет смысла, Эли… – Бормотала Ника в помешательстве. – Ты красивая и талантливая. Ты лучше. Не делай этого. Ты спасаешь меня ценой своей жизни… должно быть наоборот.
Эльпис обняла её. На миг Нике показалось, что она дома. Она понятия не имела, где именно её дом, но ощущения от объятий были такие родные, что ей стало тепло и уютно на душе. Руки непроизвольно опустились и Эльпис тихо зашептала ей на ухо:
– Ты всегда делала так, как я хотела. И сейчас ничего не изменится. Ты сделаешь так, как я прошу. А я прошу тебя жить. Ради меня. Ради нас. Ради нашей любви друг к другу.