– Как собаки? – вспомнила Вестания о тех, без кого бы они уже давно погибли.
– Сказка поправится, – ответила Теренея. – А Месяц замёрз…
Из шести выжила только одна, – подумала Вестания. – С тобой, Серый, нас было пятеро… сколько же дойдут до конца? – но он не стал отвечать, а она и не требовала ответа.
– Сожалею… – лицо Ники сделалось печальным. – Теренея рассказала мне о вас… о всех ваших потерях. – Тут она отвела глаза в сторону, а потом опять переключилась на сестёр. – Увы, у меня есть ещё одна новость, которую вам стоит узнать…
– Какая? – не поняла Вестания.
Ника молча подошла к панели управления, жестом позвав их за собой. Видимо, дирижабль управлялся автопилотом, как и «Восточный Вестник», но на консоли она увидела множество разных кнопок и переключателей, рычажков, о предназначении которых не могла и догадываться. Муза указала на монитор, один из тех, что Вестания видела на вокзале Термины.
– Теренея рассказала о Сопротивлении. – Объяснила Ника. – И о радиостанции, которую вы не могли поймать.
– Девяносто девять и девять, – вспомнила Вестания.
– Ты нашла её! – обрадовалась Теренея.
– На радио такой частоты нет, но я поймала видеоканал. – Сказала муза. – Похоже, они смогли записать сообщение для властей. Этот дирижабль, «Икар», раньше был военным кораблём, видимо, он настроен на особые частоты, не предназначенные для масс. – Она нажала несколько кнопок, и экран вспыхнул, на нём возникла блёклая чёрно-белая картинка, с такими размытыми контурами, что почти ничего нельзя было рассмотреть. – Я сразу скажу, что пролетала над Терминой. От неё мало что осталось, поэтому… – она замялась, – мне жаль, что приходится показывать это вам.
Вестания поняла, что не дышит. Сердце стучало, как барабан. Что, если они живы? Что хоть кто-то выжил, сумел перенести ядерный взрыв.
Постепенно контуры обретали чёткость. Она вглядывалась в блики на мониторе, и вскоре они образовали помещение с бетонным полом и стенами. Отдалённо комната походила на «обитель теней» Алкида, но вскоре стало очевидно, что это не так. Зафиксированное на видео пространство казалась шире и глубже, а через некоторое время Вестания удостоверилась в том, что намного.
Посередине экспозиции находился стул, на котором сидел человек. С тем, как камера приближалась к нему, делая изображение различимым, Вестания всё лучше ощущала слезы, подступавшие к глазам.
Его одежда была грязной, местами разорванной, местами обгоревшей. Больше всего Вестанию поразили пропитанные кровью бинты, покрывавшие процентов семьдесят его тела. Волос на голове не было. На лице, в том месте, где должен быть нос – провал, также спрятанный за бинтами. Тут у сообщения внезапно появился звук, и до Вестании донёсся громкий хрип, заменявший этому существу дыхание. Он вскинул голову, посмотрел пронзительными глазами прямо ей самой в душу и тогда заговорил:
– Привет. Меня зовут Алкид. – Раздались первые слова, неровные, надломанные, – Я беру на себя всю ответственность и подтверждаю свою причастность к взрыву ядерной бомбы над Акрополем в Термине, и многим другим террористическим актам, что имели место в отменённых землях и столицах за последние пять лет. – Он закашлялся, но быстро нашёл в себе силы продолжить. – Мы уничтожили Акрополь в Термине. Теперь мы пойдём дальше. Мы будем продолжать свою деятельность до тех пор, пока все власти не сдадут свои полномочия… или будут убиты. – Он выдержал паузу, безостановочно глядя прямо в камеру, не моргая. – Вы могли не замечать и игнорировать Сопротивление и меня раньше, но после взрыва «Пандоры» этого у вас больше не выйдет. Я уничтожу вас всех. Я буду сжигать и испепелять. Я буду сбрасывать бомбы на головы жадных и подлых политиков, отцов всех Акрополей и всех их детей до тех пор, пока не уничтожу ваш род. – Он произнёс это с такой ненавистью, с таким огнём в полыхающих яростью глазах, что даже чёрно-белый монитор передавал этот дух неповиновения. – Не надейтесь уничтожить нас. Мы – как опухоль в вашем поражённом болезнью мозге. Как тараканы, пережившие все концы света и ядерные войны. Вы отрубите гидре голову и на её месте появятся две новые. – Тут позади говорящего зажегся свет, точнее сразу сотни факелов, вспыхнувшие разом своим блёклым огнём. – С нами тень Алкида! – объявил он, и камера стала медленно отдаляться, охватывая всё больше и больше людей – целую армию с зажжёнными факелами, которые повторили лозунг громогласным хором. Рассмотреть кого-либо представлялось невозможным, слишком далеко стояли фигуры, и слишком плохим было изображение, а затем глаза Вестании и вовсе передёрнулись слезами, и она заплакала. Картинка исчезла с монитора.
– Всё в порядке? – спросила Ника озабоченно.
– Это не Алкид. – Сумела выдавить из себя Вестания, пряча лицо в ладони.
– Веста… – сестра, кажется, тоже расстроилась, обняла её, и девушка ответила тем же.
– Это был не Алкид, – повторила она, зайдясь в рыданиях.
– Не Алкид? А кто, тогда? – спросила Ника.
Вестания почувствовала, что этот вопрос сломал её. Она хотела бы всё объяснить удивлённой Нике, но не могла говорить, хотелось найти какую-то точку опоры и не упасть.
Это был Фрикс… Я узнала его… это он.
«Ты же не знала, жив он или нет. Вот тебе ответ». – Ответил Серый.
Ты видел его? Видел, что с ним?! И считаешь, что меня это утешит?
Серый подполз ближе, чтобы расслышать все её мысли. Она показала ему, что чувствует и поделилась болью, представила ситуацию именно со своего ракурса, так, чтобы он понял всё, и затем он дал ей знать, что понял.
Она вспомнила слова Кирки. О том, что Фрикс при желании мог бы собрать ещё одну армию Сопротивления. Что, если этого он и хотел, когда шпионил за правительствами обеих стран? Алкид запретил ему говорить как раз из-за этого, он видел в Фриксе конкурента. Что тогда произошло между ними? На месте одной головы вырастут две…
Вестанию передёрнуло, когда она вспомнила о прощании с Некрополем. Алкид позволил всем принять добровольное решение – остаться внизу или покинуть город, но Фриксу он такого выбора не дал. «Ты знаешь все, что должен сделать?» – спросил его Алкид на прощанье. Он готовил его на замену… мало кто знал Алкида в лицо, а ещё все эти парики, грим, он менял лица как маски… Когда они запрыгнули на поезд… Вестания перенеслась в тот самый момент. Фрикс ничего не сказал ей. Скорее всего, правильно поступил. Она бы никогда не отпустила его. О чём он думал? Была ли у него хоть малейшая мысль бросить всё и поехать с ними? Оставить революцию, предать Алкида, начать всё с нуля? Но он этого не сделал. Он предпочёл сгореть и занять дымящийся трон.
Веспер тоже не стало… и Фрикс долго не проживёт. Они все погибнут. Кто-то более сильный просто займёт пустое место и назовёт себя Алкидом, и они продолжат его дело. На месте одной головы вырастут две.
«Это все позади», – напомнил Серый. – «Что было, то прошло. Забудь и иди вперёд».
Ты прав, но нет. Я не стану такой же, как ты. Я не хочу забывать. Я буду помнить. – Она нашла в себе силы утереть слезы.
– Мы всё объясним, но я бы хотела сначала услышать ваш рассказ, – сказала она Нике. – Теренея говорила, что вас было две? Что это значит?
***
Он никогда не видел такого безграничного поля. Оно уносилось куда-то вдаль, теряясь за горизонтом. Казалось, небо и было его продолжением – бесцветное, равнодушное, на нем не было ни облаков, ни солнца, оно не несло ни капли света и ни капли тепла. Интересно, я могу чувствовать тепло? Или холод? Или что-то ещё? Он пробовал идти по этой свежей луговой траве, даже снимал ботинки и ходил босиком, но не ощущал ничего особенного. Всё казалось каким-то непонятным, было странно. Пусто, как в голове, так и вокруг. Может, так чувствует себя новорождённый? Потому и кричит истошно? У него больше нет ничего, кроме слёз, нет воспоминаний, пока нет даже близких, так как мать не успела прижать его к груди. Никто чувствовал себя так же, но не видел смысла в слезах. Да и не было ему так уж страшно и грустно, чтобы заплакать. Было просто пусто. Никак. Он – Никто. Один в Нигде. Не помнил Ничего.