Это была не первая казнь, которую видел Михаил. Во время злосчастной войны, которую Сербия вела против Болгарии, он присутствовал при расстрелах дезертиров и повешении болгарских партизан. Каждый раз он испытывал чувство глубокого стыда и вынужден был бороться с дурнотой. Он физически не мог испытывать ненависть к этому мелкому негодяю, который неизвестно за что чуть не убил Милана Обреновича. «Интересно, страдает ли еще кто-нибудь в толпе от этой мучительной тошноты, как я», — подумал Михаил.
Священник поднес к безостановочно шевелящимся губам Кнезевича крест. Близость смерти на момент вернула его потерянное от страха сознание, и громким, далеко слышным голосом он закричал: «Я невиновен! Я невиновен! Я только выполнял приказ!»
Но командовавший взводом лейтенант опустил саблю, и залп заглушил последние слова Кнезевича. Ни у кого не нашлось времени завязать ему глаза. Священник едва успел отскочить и стоял, едва переводя дыхание, не далее двух метров от столба, на котором скорее висел, чем стоял казненный. Молчавшая до этого толпа зашевелилась, крики протеста мешались с возгласами во славу королевского дома, тут и там истерически рыдали женщины. Внушавший сильное беспокойство период в истории Сербии был позади, но во многих душах он посеял зерна сомнения.
К началу нового столетия проблема женитьбы Александра стала главной темой обсуждения и в кофейнях, и в дипломатических кругах Белграда. Михаил являлся свидетелем многих разговоров между отцом и сыном по этому поводу, как и данного наконец Александром обещания, что он женится еще до конца лета.
В поисках подходящей супруги для короля неожиданным образом участвовали многие персоны: королева Наталия, экс-король Милан, царь Николай II, австрийский и русский министры иностранных дел и сам старый кайзер Франц-Иосиф. Участие последнего было не так удивительно, как это могло показаться. Будучи Габсбургом, он слишком хорошо знал цену выгодной женитьбы.
Оптимисты из лагеря Обреновичей мечтали о габсбургской эрцгерцогине, по возможности одной из семи дочерей эрцгерцога Фридриха. Которая из них будет выбрана, не имело особого значения: у них у всех был довольно большой габсбургский нос, толстые нижние губы, широкие бедра и конституция племенной кобылы. Царь высказывался за принцессу Ксению фон Монтенегро; женитьба на ней означала бы примирение двух населенных сербами стран, которые разделяла ожесточенная вражда правящих династий. Это супружество носило бы и слегка пикантный оттенок: Александр вступил бы в родственную связь с одним из Карагеоргиевичей, так как умершая принцесса Зорка, сестра Ксении, была супругой жившего в изгнании принца Петра.
Хитрый старый Никита фон Монтенегро слишком хорошо понимал, как из такой напасти — иметь одних дочерей — можно извлекать выгоду. Две вышли замуж за русских великих князей, Анна — за одного из Баттенбергов, Елена — за итальянского кронпринца. Хотя ни одна из его дочерей не имела габсбургского носа или конституции породистой кобылы, статная Елена выглядела рядом с Виктором Эммануилом как липпицанер[67] рядом с шотландским пони.
Все ломали себе голову, изменятся ли после женитьбы отношения Александра с Драгой Машиной. Отошлет ли он ее из Белграда или уготовит участь мадам Дюбарри[68]? Всем было ясно, что привязанность Александра к ней стала только сильнее. Если иногда он не проводил ночь в ее доме, когда она отказывала ему по каким-то причинам, то стоял, сопровождаемый только полковником Марко, под ее окном и умолял впустить. Эти ночные экскурсии были головной болью Ристы Бадемлича, префекта города Белграда. Сколько бы полицейских в штатском ни околачивалось кругом, каким бы превосходным стрелком ни был полковник Марко, всегда нужно было считаться с тем, что за каким-то окном или в подъезде любого дома может прятаться террорист. Не говоря уже о том, что в дождливую ночь король легко мог подхватить воспаление легких.
— Я весьма могу понять, почему Бадемлич выходит из себя, — доверительно сказал Милан Михаилу после того, как выслушал жалобы городского префекта. — Но что я могу сделать? Парень просто свихнулся на этой женщине. Конечно, было бы еще хуже, если бы она настояла на чисто платонических отношениях. А так она спит с ним почти три года — наверное, уже хватит. Многих это шокирует, но, mon Dieu, он же здоровый молодой человек, не следует ждать, что он будет вести себя как монах. А что сказали бы люди, если бы он, как старый Милош, каждую понравившуюся ему бабенку, неважно, девушка она или чья-то жена, тут же приказывал тащить во дворец? Саша тоже мог бы так делать, хотя он и не такой удалой, каким был брат его дела, да ему это и не надо — в нашем двадцатом веке ни одна женщина перед королем устоять не может. — Милан усмехнулся. — Господь свидетель, так оно и есть. Будем рассматривать Драгу Машину как временное средство для удовлетворения сексуальных потребностей молодого человека.