Невесту сопровождал ее отец, невзрачный человечек. Он любовался ею и, изумленный, парил в небесах, но и как будто сомневался, что это ангельское создание было плодом его чресел. Вся толпа Кешко устремилась за ними в отель, роскошные туалеты дам вызывали восторг, в отличие от Парижа или Берлина, где на такую демонстрацию великолепия реагируют с революционным гневом. Венцы, которые здесь, перед «Белой овечкой», вытягивали шеи, были законопослушными, миролюбивыми бюргерами, всеми фибрами души преданными своему кайзеру.
— Мадам… — Божидар поспешил заговорить снова, чтобы разбудить ее внимание шокирующим известием, прежде чем она позвонит и прикажет лакею проводить гостя. — Мадам, Ваш сын умрет сегодня ночью, если Вы настоятельно не потребуете от него покинуть Сербию.
К его удивлению, это сообщение не произвело на Наталию никакого впечатления. Она продолжала невозмутимо смотреть на него, а единственным эффектом был какой-то детский писк, который издала княгиня, после чего королева наконец спросила:
— Что, простите?
— Вы меня прекрасно поняли, мадам. Если король как можно быстрее не уедет из страны, в полночь он будет мертв.
Очевидно, ничего не могло потрясти Наталию. Известие о грозящей сыну смертельной опасности задело ее не больше, как если бы ей сообщили о насморке, который он должен подхватить.
— Что значит «мертв»? Он будет застрелен? Отравлен? Задушен? И откуда у Вас эта информация? Или только это игра Вашей фантазии?
Он пропустил тираду мимо ушей.
— Я получил эту информацию из надежного источника, мадам.
— И что я должна предпринять здесь, в Версале, в три часа дня, чтобы в полночь в Белграде что-то не произошло?
— Я узнал, что на сегодня, на полночь, в Белграде запланирован переворот, мадам. Группа офицеров хочет принудить короля к отречению. Если он откажется, заговорщики решили пойти на крайние меры.
Она испытующе и недоверчиво смотрела на него.
— Переворот? И в чью же пользу?
— Этого я не знаю, и это, в общем-то, несущественно.
— Ах, Вы точно не знаете? Тогда я помогу Вам немного разобраться. До сих пор каждый заговор против Обреновичей затевался в пользу Карагеоргиевичей.
— Не каждый. Я припоминаю об одной попытке покушения, за которой стоял другой Обренович.
— Это гнусная клевета. К тому же на сегодняшний день, кроме Александра, других Обреновичей нет.
— С этим тоже можно поспорить, мадам.
Она нервно повернулась к нему спиной и произнесла тоном, которым хотела показать, что его замечание было неуместно:
— Бастардов я не считаю.
Он задел старую рану, которая теперь кровоточила. Красивейшая женщина в мире — как называла ее бульварная пресса — сносила непрерывные и неразборчивые оскорбления, наносимые ее женской сущности, от единственного человека, кем была одержима.
Неделю спустя после возвращения из свадебного путешествия в замок Иванка под Пресбургом Милан возобновил прерванную связь с некой Илой Маринкович, самой заурядной дочерью городского чиновника. За ней последовали многочисленные женщины всех сословий: актрисы, камеристки, жены министров, иностранки. Благодаря наглости Милана все его интрижки немедленно становились известны Наталии. Королевскую карету слишком часто видели перед каким-либо домиком, где романтически настроенный в сердечных делах Милан пробегал с букетом белых роз — своих любимых цветов — через палисадник своей фаворитки. Карета, кучер, лакей и скучающий адъютант должны были ждать, пока дела, которые привели государя сюда, не будут завершены.
Друзьям, призывавшим его к сдержанности, он неизменно говорил в оправдание, что Наталия фригидна. Наталия же, со своей стороны, уклонялась от ответа на эти упреки. Врожденная порядочность запрещала ей вдаваться в подробности интимной жизни; Милан же терпел укоры. Однако ее вины не было. Не определил ли все безобразный инцидент накануне свадьбы, — Наталия тогда, несомненно, была полна чувств, нежных и беззаветных, как любая другая влюбленная невеста.