— Я требовала посла для разговора, — настаивала она, сверкнув на него взглядом.
— К сожалению, это невозможно. Посол просит его извинить. Также он просил меня узнать о причине столь неожиданного Вашего визита.
Драга направилась к двери.
— Я не намерена говорить с Вами.
Он преградил ей путь.
— Разрешите представиться. Федор Васильевич Грабов.
— Я знаю, — сказала она. — И также отлично знаю, что разговор с Вами пустая трата времени, а у меня не так много времени, чтобы тратить его попусту.
— Мне удивительно слышать это от Вас. Очевидно, в последнее время Вы наконец осознали реальности жизни. Если бы Вы стали так благоразумны немного раньше! Вы избавили бы нас от многих неприятностей — и себя тоже.
Она чувствовал, как к глазам подступают слезы гнева.
— Я пришла сюда не для того, чтобы слушать Ваши упреки. Я просто не могу поверить, что господин Чариков не хочет меня принять. Я знаю его как добросовестного, тонко чувствующего человека. Ему, наверное, не сообщили, что я нахожусь здесь. И я уверена, что он ничего не знает о заговоре, который организовал Ваш отдел против нас. — Она повысила голос: — Вы хотите нас ликвидировать и посадить на трон Карагеоргиевичей. Не думайте, что мы не знаем об этом. Есть еще порядочные и верные люди на нашей стороне. Не считайте смену власти детской игрой. Мы можем, как и Вы, показать зубы. Если хотите пролить кровь — пожалуйста. Но будет пролита не только наша кровь.
— И это Вы хотели сказать Чарикову?
— Нет, это я говорю Вам. Чарикову я только хотела напомнить, что мой супруг является крестником деда царя Николая и что царь в своих письмах и беседах его иначе как «любимый брат» не называл. Я хотела объяснить послу, какую тень бросит убийство моего мужа на репутацию царя. Хотела также напомнить, какую реакцию вызовет это в мировой прессе, а позднее и в исторических книгах.
Полковник сел и в задумчивости почесал подбородок с однодневной щетиной. У Грабова были красные от бессонницы глаза, а его черный костюм из саржи выглядел так, будто он в нем спал, что на самом деле так и было.
«Он, видимо, только что приехал в Белград, — подумала Драга, — и я своим неожиданным приходом заставила его разбудить».
— Ну, — произнес он и подавил зевок. — Пресса, отечественная или зарубежная, продажна, а в школьных учебниках только и упомянут, что король и королева были убиты по указанию ее же любимых братьев.
Драга отметила про себя, что он не возразил против утверждения о готовящемся заговоре.
— Только давайте оставим весь этот театр, — продолжал он. — Вы же не могли ожидать, что царское правительство со спокойной душой будет наблюдать, как Вы и Ваш супруг совершают одно предательство за другим.
— Предательство? Мы в Сербии сделали для России больше, чем кто-либо другой сегодня или даже раньше, включая Вашу любимую Наталию Кешко.
— Ну, нет. Она-то прилагала много усилий.
— Прилагала, не спорю, но результат? В этом вся разница. Упомяну только одно: это мне удалось убрать из страны короля Милана, что не удавалось ни Вашему отделу, ни мадам Кешко.
Полковник откинулся на спинку стула.
— Я не отрицаю, что Вы оказали для нас немало важных услуг.
Казалось, Грабов заснет, еще не договорив фразы. Без сомнения, он был спешно вызван в Белград и оставил позади себя утомительную поездку. Шпионы тоже люди. Просидеть всю ночь в переполненных поездах для них так же утомительно, как и для любого путешествующего.
— Но Вы нарушили наши договоренности о престолонаследии, — продолжал он. — К чему был этот трюк с мнимой беременностью? Мы же знали, что Вы бесплодны. Неужели Вы всерьез думали, что мы клюнем на это?
— Я действительно думала, что беременна.