– Иногда трудно заметить разницу. Половина горожан – их родня, другая – в долгу у них.
– И правда. Скажите, судья, а к какой из половин вы причисляете себя?
Он только усмехнулся. Я повернулась и уже собиралась уйти, как вдруг он меня окликнул:
– Дружеское предупреждение: следите за тем, кому вы переходите дорогу.
Весьма дружеское.
Я позвала Рен и Синове, и вместе мы отправились в торговую лавку. По пути мы задали несколько вопросов местным, однако полученные ответы не отличались от слов судьи. Они ничего не знали. И я не могла понять причину: то ли они молчали перед рахтанами, то ли боялись говорить о Белленджерах и быть наказанными согласно их закону.
У торговой лавки, над полными продовольствия бочками и ящиками, был натянут полосатый тент. Зерно, сушеные бобы, соленое мясо, маринованные окорока, пестрые фрукты и овощи – все стояло аккуратными рядами. Я удивилась этому изобилию – впрочем, так было всегда, когда я попадала в чужой город. Внутри магазина я разглядела лопаты, ткани и огромный стеллаж, заставленный настойками. Неподалеку ждала повозка, запряженная старой ломовой лошадью. Не принадлежала ли она венданским поселенцам?
Подойдя ближе, я понаблюдала за продавцом: тот прогонял детей, которые резвились возле ящиков с апельсинами. Вернее, с яркими сочными апельсинами. Мой рот немедленно наполнился слюной. За всю жизнь я попробовала апельсин лишь однажды – когда пробралась в дом квотерлорда. В тот день я искала не фрукты, но не смогла удержаться, чтобы не попробовать. В самом центре стола, точно украшение или трофей, лежал апельсин. Я понюхала его, воодушевленно сняла кожуру, разбросав вокруг: мне хотелось, чтобы квотерлорд увидел, что его сокровище оценено по достоинству. Я вдохнула небесный аромат. Стоило мне откусить кусочек, и я знала, что этот фрукт создан божественным вдохновением и был первой едой, которую боги сотворили.
Мои щеки болели от воспоминаний о лопающихся во рту золотистых дольках. Меня восхищал даже вид этого фрукта – аккуратные маленькие полумесяцы, уложенные в позолоченное совершенство. Это был первый и последний раз, когда мне удалось отведать апельсин. Они редко попадали в Венду, а если и попадали, то были роскошью, предназначенной лишь для квотерлордов и губернаторов. Обычно их – как и другие диковинки – преподносили в качестве подарка из Комизара. Что ж, любовь детей к таинственному фрукту я понимала как никто другой.
Выйдя из лавки, женщина крикнула что-то детям. Те побежали к лошади, запрыгнули в телегу и приняли товар из ее рук. Как только припасы были уложены, детские взгляды с тоской вернулись к апельсинам.
Рен обратилась к женщине на венданском языке. Услышав родную речь, та удивилась – об этом свидетельствовали ее округлившиеся глаза. В Хеллсмаусе говорили на ландском, который был практически идентичен наиболее распространенному языку континента – морриганскому.
Мы приблизились, и Синове первая задала вопрос:
– Вы из поселения?
Женщина встревоженно огляделась.
– Да, – прошептала она. – У нас проблемы: сгорел амбар, а вместе с ним и припасы. Пришлось отправиться в город за провизией.
Пока она рассказывала, что они потратили на еду последние деньги, я услышала в ее голосе страх. Стремясь избежать голодного времени года в Венде, поселенцы пришли сюда в поисках пищи. В надежде на лучшую жизнь многочисленная венданская армия была расформирована, но в результате эти меры обернулись проблемами иного плана.
Я объяснила, что мы рахтаны, присланные королевой с целью расследования, а потом расспросила о мародерах. История женщины соответствовала рассказу Каемуса: темнота помешала разглядеть лица налетчиков, но она знала наверняка, что незадолго до происшествия приходили Белленджеры и требовали плату.
– А остальные где? С кем вы приехали в город? – спросила я.
Она указала вниз по улице. Как оказалось, они собирали продовольствие в разных лавках, чтобы как можно скорее отсюда уехать. Когда я спросила, не брал ли торговец двойную плату, она опустила глаза, боясь ответить, и тихо промолвила:
– Я не знаю.
Мой взгляд упал на пустой мешок из рогожи на краю повозки.
– Могу я одолжить?
Хотя глаза женщины настороженно прищурились, она кивнула.
Сунув мешок в руки Рен, я подала знак, чтобы она следовала за мной. Рен закатила глаза: она сразу поняла, что я намеревалась сделать.
– Сейчас?
– О, да, – ответила я.
Я направилась к торговцу, который следил за товарами под навесом, и указала на ящик с апельсинами.
– Сколько берешь?
Он ответил не сразу: раздумывал, какую цену мне предложить. Он видел, что я разговаривала с венданской женщиной, и, наверное, догадался, что я тоже оттуда.