Я не могла подобрать правильное слово. Наверное, безопаснее всего было бы сказать, что я находила его интригующим.
Но когда Джейс говорил о семье, она вовсе не казалась его слабым местом. Кроме того, меня поразило число его родственников. В Венде ни у кого не было больших семей. Никогда. А у Джейса, кроме матери, было шесть братьев и три сестры. Также были тети, дяди и двоюродные братья. Еще больше родственников жили в городе. Он назвал имена, но их оказалось слишком много, чтобы запомнить. Я лишь удержала в голове, что Ганнер и Титус были его старшими братьями, Прая – сестрой. Нэшу и Лидии было всего шесть и семь лет, и они являлись младшими из детей – слишком маленькими, чтобы присутствовать на семейных собраниях. Собрания, к слову, считались формальными мероприятиями, во время которых члены семьи собирались за столом, решали семейные дела и голосовали за важные решения.
– Еще есть Мэйсон, – добавил Джейс. – Он тоже мой брат. Ему девятнадцать, как и мне. Родители взяли его, когда ему было три года. Его родных родителей нет в живых. Мы – единственная семья, которую он когда-либо знал. Он тоже голосует.
– И какова твоя роль?
– Я патри. Я принимаю окончательное решение.
– Даже невзирая на решение семьи?
– Да. Но, как ты заметила, я еще и дня не провел в новой роли.
– И ты, конечно, винишь меня.
Молчание – знак согласия.
Потом он добавил:
– Мне не следовало идти в тот переулок в одиночку. Но я ожидал встретить тебя, а не охотников. Именно поэтому я отозвал стражу.
– Стражу?
Джейс объяснил, что стража – это личная охрана. Она была у всех членов семьи.
– У тебя так много врагов?
– Имея власть, ты невольно обретаешь врагов. А у тебя? У тебя есть семья?
У меня перехватило дыхание. С тех пор как я потеряла мать, я воспринимала семью только как обузу. Даже сближение с Рен и Синове казалось мне ужасным риском. Мир был намного безопаснее, когда терять приходилось только себя.
– Есть, – ответила я. – Оба моих родителя живут в Венде.
– Какие они?
Я искала ответ, что-то, что заставило бы его прекратить дальнейшие расспросы.
– Счастливые. Довольные. И очень гордятся единственной дочерью, – добавила я, а затем перескочила на другую тему.
Хотя голод был мне знаком, наши запасы продовольствия были довольно скудными. Поэтому я так обрадовалась стеблям желаний на берегу реки. Меня удивило, что Джейс ничего о них не знал. В Венде их считали весенним лакомством, растущим в зарослях на болотах. Мы с мамой ходили их собирать за стены города. «Расскажи свою мечту, Кази. С каждым стеблем загадывай желание на завтра, на следующий день и на следующий за ним. Одно из них обязательно сбудется».
Волшебство этого заключалось в том, чтобы найти в глубине души скрытое желание, облечь его в слова и бросить в таинственную неизвестность, способную тебя услышать. Хотя даже в шестилетнем возрасте я знала, что желания не сбываются, но все равно их загадывала. Это было удивительное чувство, такое же прекрасное, как редкий ужин из голубя и пастернака. На несколько минут желание вкладывало меч в мою руку и дарило власть над мраком мира.
Я выбрала несколько стебельков, молча загадала желания. Джейс смотрел на них, как на сорняки.
– А что еще они делают? Ну, кроме исполнения желаний…
Было очевидно, что Джейс Белленджер никогда в жизни не пропускал ни одного приема пищи, не говоря уже о неделе, проведенной без еды.
– Увидишь, – ответила я.
Мы сели на берегу, погрузив ноги в ручей, и я приказала Джейсу жевать стебель.
– Не ешь его, просто глотай сок, – предупредила я, объяснив, что сок не отличается от нектара и так же питателен. – Но настоящее волшебство заключается вот в чем. – Я взяла разжеванный стебель и расщепила его. – Дай сюда лодыжку, – велела я, указывая на наши скованные ноги.
Джейс вытащил ногу из ручья, и я приложила расплющенный стебель к ране под кандалами.
– Скоро ты почувствуешь разницу. Свойство этого…
Внезапно я замолчала, подняла глаза и увидела, что взгляд Джейса был устремлен на меня, а не на лодыжку. Я замерла. Может, он хотел что-то сказать? Пока мы пристально смотрели друг на друга, я заметила в его глазах вопросы, но не такие, на которые могла бы ответить. Мое дыхание, казалось, остановилось в груди.