Она провела немного времени, в конце, определяя денежные суммы, в которых она будет нуждаться.
"Двадцать solidi—a дней." Она кивала в пожилом раненном солдате, которого она принесла с нею наряду с Illus. "Это - Цено. Он грамотен. Он - бухгалтер Обслуживания в Chabahari. Вы можете сделать все приготовления через него."
Командир гарнизона тогда провел минуту, объясняя Анне, также в значительных анатомических деталях главным образом — что она могла сделать с инструментами, экспонатами и деньгами, в которых она нуждалась.
Лицо Иллуса было очень напряженное, к концу. Половина с яростью, половина с предчувствием — этот человек не был никаким старшиной, чтобы быть загнанным с кулаками. Но сама Анна сидела через тираду гарнизонного командующего весьма спокойно. Когда он был сделан, она не нуждалась в больше чем несколько секунд, чтобы рассудить с ним далее и принести ему, чтобы видеть ошибку его положения.
"Мой муж - Calopodius Слепое. Я скажу ему, что Вы сказали мне, и он поместит слова в его следующую Отправку. Вы будете удачливым человеком, если все, что случается с Вами, будет то, что генералу Белизариусу казнили Вас."
Она оставила палатку, не ждущий, чтобы услышать его ответ. К тому времени, когда она достигла входа палатки, лицо гарнизонного командующего было намного более бело чем ткань палатки, и он задыхась.
Следующим утром, грудь, содержащая сто solidi была принесена в больницу и поместила в заботе Зено. День после того, как это, первый из инструментов и экспонатов начало прибывать.
Четыре недели спустя, когда примечание Калоподиуса наконец прибыло, смертность в больнице была меньше чем половиной, чем это было, когда Анна прибыла. Она почти сожалела уезжать.
По правде говоря, она не могла бы уехать вообще, кроме к тому времени она была уверена, что Цено был весьма способен к управлению всем обслуживанием так же как его финансами.
"Не украдите ничто," она предупредила его, поскольку она подготовилась уезжать.
Лицо Зено quirked с жалкой улыбкой. "Я не смел бы рисковать гневом Жены."
Она смеялась, тогда; и найденный непосредственно удивлением в течение всех дней их медленного управляемого веслом путешествия к Barbaricum, почему те слова не принесли ее никакой гнев вообще.
И, каждую ночь, она вынула письмо Калоподиуса и задавалась вопросом в этом также. Анна жила с гневом и горечью для такого длинного — "так долго," по крайней мере, девятнадцатилетней девочке — что она была смущена его отсутствием. Она была еще более смущена небольшим жаром теплоты, которую последние слова в письме дали ей, каждый раз, когда она читала их.
"Вы - странная женщина," сказал Иллус ей, поскольку большие зубчатые стены и орудия Barbaricum вырисовывались на горизонте.
Не было никакого способа объяснить. "Да", было все, что она сказала.
* * *
Первой вещью, которую она сделала после достижения Barbaricum, был марш в офис телеграфа. Если чиновники в команде думали, что было что - нибудь специфическое о молодой греческой дворянке, одетой в самых прекрасных и самых грязных предметах одежды, которые они когда-либо видели, они держали это к себе. Возможно слухи "Жены" предшествовали ей.
"Пошлите телеграмму немедленно," командовала она. "Моему мужу, Калоподиус Слепое."
Они спешили подчиняться. Сообщение было кратко:
Медицинское обслуживание адреса и очистка на следующей ОСТАНОВКЕ отправки Твердо ОСТАНАВЛИВАЮТСЯ
Железный Треугольник
Когда Калоподиус получил телеграмму — и он получил это немедленно, потому что его пост был в команде Железного Треугольника и центре коммуникации — первых словах, которые он сказал, как только оператор телеграфа закончил читать, это к нему было:
"Бог, я - идиот!"
Belisarius услышал телеграмму также. Фактически, все чиновники в центре команды услышали, потому что они ждали с поднятым ухом. К настоящему времени, специфическая поездка жены Калоподиуса была источником лихорадочной сплетни в разрядах всей армии, отбивающей осаду Malwa в Пенджабе. Что, черт возьми, та девочка делает, так или иначе? быть только самые вежливые из предположений.