* * *
В течение первых двух дней, бункер команды был сумасшедшим домом для Калоподиуса. Но к концу того времени, он сумел принести некоторое подобие заказа и процедуры к пути, которым сообщения телеграфа были получены и переданы. В течение недели, он имел систему, функционирующую гладко и эффективно.
Генерал похвалил его за его работу. Так, также, тонкими небольшими способами, сделал эти двенадцать мужчин под его командой. Калоподиус посчитал последнего большим количеством заверения чем прежний. Он был все еще немного неуверен, было ли одобрение Белизариуса должно, по крайней мере частично, к очевидному чувству генерала вины, что он был ответственен за слепоту молодого чиновника. Принимая во внимание, что мужчины, которые работали для него, ветераны все, видели достаточное искажение в их жизнях, чтобы не заботиться о еще одной калеке. Если бы молодой дворянин не был благословением к ним вместо проклятия, они не будут позволять симпатии стоять на пути критики. И генерал, Калоподиус хорошо знал, держал ухо открытым для чувств его солдат.
В течение той первой недели, Calopodius обращал небольшое внимание на свирепое сражение, которое бушевало вне тяжело деревянного и укрепленного бункера команды. Он не путешествовал никуда, вне короткого расстояния между тем бункером и маленьким — не намного больше чем покрытое отверстие в основании — где он и Люк настроили то, что прошло для "жилых помещений." Даже тот маршрут был защищен покрытой почвой древесиной, таким образом непрерывный звук огня орудия был приглушен.
Единственное время Calopodius появился в открытое, было для потребностей туалета. Как всегда в лагере Belisarius, меры очистки были строги и строги. Уборные были расположены некоторое расстояние от областей, где войска спали и поели, и никакие исключения не были сделаны даже для слепого и хромыми. Человек, который не мог достигнуть уборных под его собственной властью, будет или взят там, или, если слишком ужасно повреждено, освободился бы его подкладное судно для него.
В течение первых трех дней, Люк вел его к уборным. После того, он мог совершить поездку непосредственно. Медленно, верный, но он использовал время, чтобы обдумать и кристаллизовать его новую амбицию. Это было единственное время, его мнение не было озабочено непосредственными требованиями бункера команды.
Будучи слепым, он приехал, чтобы понять, не означал конец жизни. Хотя это действительно преобразовывало его мечты об известности и славе в намного более мягкие и более приглушенные цвета. Но находя мечты в ходе контакта с сырыми фактами уборной, он решил, был возможно соответствующим. Жизнь была сырой вещью, в конце концов. Проект, начатый в беспорядке, возящемся с незнакомыми инструментами, конец, никогда действительно уверенный, пока это не прибыло — и затем, далеко чаще чем не, прибывая так неловко как слепой человек, проявляет внимание к его туалету.
Дерьмо - также удобрение, он приехал, чтобы понять. Человек делает то, что он может. Если он был слепым ..., он был также образован, и богат, и имел каждое другое преимущество. Грубые солдаты, которые помогли ему на пути, имели их собственные мечты, они нет? И их собственная слава, приедьте к этому. Если он не мог бы разделить в той славе непосредственно, он мог бы спасти это на мир.
Когда он объяснил, что это генералу неловко, конечно, и не одновременно его собственного выбора-Belisarius дало проекту его благословение. В тот день, Calopodius начал его историю войны против Malwa. На следующий день, почти машинально, он написал первую из Отправок к Армии, которая, столетия после того, как его смерть, сделает его столь же известным как Livy или Polybius.
Глава 2
Axum
Столица эфиопской империи
Поперек Моря Erythrean, жена Белизариуса Антонина просыпалась к тому же самому повышающемуся солнцу, проникая через окно в ее палате в Ta'akha Maryam. К настоящему времени, больше чем полтора года начиная с агентов Malwa взорвали королевский дворец эфиопского королевства Axum, реконструкция Та'ахы Марьяма была фактически полна.
Упрямо, как был их путь в таких вещах, Axumites настоял на том, чтобы восстанавливать дворец точно, поскольку это было. Если бы тяжелая каменная кладка была все еще восприимчива к хорошо расположенным разрушениям, то они предотвратили бы такой копьями их полков, не ума их архитекторов.
По утрам, по крайней мере, Антонина была рада этому. Ночью, в мраке искусственного освещения, она иногда находила Ta'akha Maryam жестоко массивным. Но, в дневном времени особенно на рассвете, с ее обращенной к востоку палатой — эфиопская склонность к тому, чтобы помещать много окон даже во внешние стены была очень приятна.