— Не ахти! — воскликнула она, то ли со смешком, то ли с рыданием.
Ее муж скорчил гримасу:
— Через год мы либо будем надутыми кожами свисать со стропил во дворце императора Скандагупты, либо будем спать в его самых роскошных спальнях.
Его жена опять испустила то ли смех, то ли рыдание:
— Твой сын! Я давным-давно говорила тебе, что ты позволяешь ему слишком много думать.
* * *
Случалось — изредка — такое время, когда Агафий благодарил небеса, что потерял ноги в битве при Дамбе.
Сейчас был как раз такой случай. Положение явного калеки могло немного смягчить гнев персов, направленный на его безобидную персону, тогда как всей силы освобожденного Самсона было бы недостаточно.
— ...не быть обманутыми, повторяю я!
Хосров сопроводил восклицание испепеляющим взглядом, подобающим... хм, да — императору. Которым он и был.
Толпа персидской знати, наполнявшая зал для императорских приемов в Суккуре, при их появлении мрачно зароптала. Ропот их был подобен рыку множества голодных тигров. И среди них не было ни одного дехгана, насколько мог судить Агафий. Этот многочисленный, но нижестоящий слой иранских азаданов — «мужей достойного рода» — не приглашали на подобные приемы. В помещении собрались исключительно шахрадары и вурзурганы.
Агафий всем весом оперся на костыли.
— Ваше величество, — мягко проговорил он, — я только что прибыл сюда из Барбарикона. У меня нет никакого представления помимо кратчайших телеграфных сообщений — которые определенно не затрагивали подобные темы — что планирует полководец относительно распределения трофеев после войны. Но я совершенно уверен, что у него нет намерения лишить персов их законной доли.
Прокатилась еще одна волна мрачного ропота. И основой его, казалось, была фраза «Пусть только посмеет!»
— Пусть только посмеет! — проревел Хосров. Его сжатый кулак ударил по тяжелому подлокотнику трона. Трижды, подчеркивая слоги «по-сме-ет».
— Я уверен, что эта мысль никогда не приходила ему в голову, — твердо заявил Агафий. Он размышлял, не стоит ли ему рухнуть на пол, но решил, что это будет слишком наигранно. Не так уж сильно он искалечен. Кроме того, он произнес свою реплику с такой искренней убежденностью, что даже разгневанные и подозрительные персы, казалось, слегка смягчились.
И почему бы и нет? Это утверждение было чистой правдой. Агафий был уверен, как в восходе солнца, что мысль обманом лишить персов их справедливой доли военных трофеев не собиралась «приходить» в голову Велизария.
Она выросла там, как молодой побег, — это верно. Была изучена и исследована со всех сторон — это несомненно. Взвешена, опробована, оценена, учтена, продумана, согласована, рассмотрена, расчислена и отмерена — со всей определенностью.
А вовсе не «приходила».
* * *
Велизарий изучил телеграмму.
— Довольно крепкие выражения, командир, — сконфуженно отметил Калоподий, словно был каким-то образом ответственным за нетерпимый тон сообщения.
— Хм, — Велизарий снова наскоро пересмотрел послание. — Ну, я согласен, что слова «надувательство» и «грабеж» — это чересчур. И определенно не было необходимости поднимать тему моей родословной. Но тем не менее, могло быть и хуже. Если приглядеться — под определенным углом, — то это скорее выражение протеста, чем угрозы.
Он уронил послание персидского императора на стол.
— И к тому же, оно абсолютно излишне. У меня нет намерения «надувать» персов, чтобы лишить их честной доли военных трофеев.
Полководец, улыбаясь, повернулся к Маврикию:
— Так и скажи Хосрову, когда он появится.
Маврикий нахмурился ему в ответ:
— Тебя-то здесь уже не будет, конечно.
— Разумеется! — радостно воскликнул Велизарий. — Завтра до рассвета я отправляюсь в поход через Тар.
* * *
Прежде чем Маврикий успел ответить, в командный бункер гордо вошла Анна. Она начала без предисловий:
— Ваши уборные и медицинское оборудование вполне приемлемы, полководец. Но у здешнего населения они в ужасающем состоянии. Я настаиваю на принятии соответствующих мер.
Велизарий одарил ее точно такой же радостной улыбкой:
— Безусловно! Назначаю вас главной по работе с местным населением. Как лучше назвать такую должность, Маврикий?
Хмурый хилиарх помрачнел еще больше:
— Какая разница? Как насчет «няньки для туземцев»?
Анна зашипела.
Велизарий прищелкнул языком:
— Фракийская деревенщина. Нет, это не подходит, — он повернулся к Калоподию. — Поупражняй свой талант к риторике, юноша.