Калоподий поскреб подбородок:
— Ну... я могу предложить несколько технически подходящих титулов, но изящество греческого слога ничего не будет значить для местных. Так почему бы просто не назвать ее Воспитательницей?
— Это глупо, — запротестовал Маврикий.
— Муж мой, — сказала Анна.
— Согласен, — объявил Велизарий.
* * *
За час до восхода солнца Велизарий со своим отрядом покинул Треугольник. Чтобы сохранить секретность операции, они спустились на несколько миль вниз по реке и лишь потом высадились на берег. К тому времени римские патрули прочесывали оба берега Инда так тщательно, что вражеским шпионам было негде укрыться.
Как обычно в водных перевозках, самой большой проблемой были лошади. Остальное было довольно легко, поскольку Велизарий не взял с собой артиллерии, кроме мортир и полудюжины колесниц, оснащенных ракетными установками.
К разгару утра они уже отошли от реки и скрылись из виду, направившись на восток, в пустоши.
* * *
Примерно в то же время Сати начала свой марш из расположения войск малва на север. Разумеется, не было и речи о соблюдении секретности. То, что может быть сделано — хоть и с трудом — для отряда численностью меньше тысячи человек, практически невозможно для тридцати тысяч. Это множество было так огромно, что вывод их всех из лагеря и отправка в дорогу заняли весь день.
Пустив впереди себя только кавалерийское заграждение и один йетайский батальон, Великая Госпожа сама возглавила процессию. Поскольку темп похода задавала пехота, Сати могла путешествовать с удобствами в огромном паланкине, который несли два слона. «Паланкин» больше напоминал повозку или фургон, чем относительно небольшое транспортное средство, обычно обозначаемое этим словом. Чаундоли, как называлось это сооружение, располагалось между тяжелыми шестами, которые несли два слона, как два человека тащили бы носилки. Его стены и крыша были сделаны из тонкого дерева, с каждой стороны было по три маленьких окошка. Стены и крыша были покрыты травой, переплетенной с тростником и укрепленной снаружи. Во время путешествия траву предполагалось периодически орошать водой, что поддерживало бы внутри прохладу, когда легкий ветер овевает чаундоли.
Поскольку никто из особых телохранителей и наемных убийц Великой Госпожи не был наездником, те из них, кто не поместился в ее собственном чаундоли, ехали в таком же сразу позади. Конечно, они могли бы идти пешком. Но созданию, которое занимало тело Великой Госпожи, не хотелось бы рисковать тем, что его особые помощники излишне вымотаются. Линк не ожидал, что их услуги понадобятся, но ситуация стала настолько запутанной, что даже его сверхчеловеческий интеллект был слегка сбит с толку.
* * *
Господин Самудра наблюдал за отбытием Великой Госпожи Сати с цепи укреплений, воздвигнутых напротив границ с римлянами в Железном Треугольнике. С наступлением вечера он вернулся в свою штаб-квартиру — которая была устроена практически как чаундоли, кроме того, что стены были из толстых бревен. Орошаемая трава была не настолько эффективна в качестве охлаждения для такого массивного и неподвижного сооружения. Но все равно это было намного лучше удушающего зноя под тентом или в земляном бункере, где сидели римские военачальники.
Ну и дураки, считал Самудра. Единственной причиной, по которой им понадобились бункеры, было их сумасбродное желание находиться на передовой. Штаб-квартира самого Самудры была расположена на несколько миль дальше возможной досягаемости римских снарядов и ракет.
— Полей траву побольше, — приказал Самудра своему дворецкому. — И поторапливайся. Я сегодня не в настроении.
Глава 27
Железный Треугольник
По крайней мере, у императора Хосрова было достаточно здравого смысла, чтобы оставить свою армию на западном берегу Инда, прежде чем врываться в бункер Маврикия в Железном Треугольнике. В сущности, Маврикий и не позволил бы ему перевозить их на другой берег — ведь он, а не персы, контролировал реки. Иранским военным силам было нечего противопоставить римским броненосцу и миноносцу.
Впрочем, присутствие Хосрова даже само по себе — в его теперешнем настроении — было достаточно неприятно. А в окружении стольких шахрадаров, сколько их втиснулось в бункер, было еще хуже. И тот факт, что Маврикий был уверен: персидский император по большей части играет на публику — совсем не поднимал настроения римскому военачальнику.
— ...без надувательства!
Дольше Маврикий вынести не смог.
— Надувательства? — возмутился он. — Кто вас «надувает», о проклятье?!.. — Но сумел достаточно обуздать свое возмущение, чтобы добавить: — ...ваше величество.