Его рука вынырнула из туники, сжимая две маленьких луковицы. Одну он подал госпоже Шанге, другую - госпоже Дамодаре.
Жена Раны Шанги разрыдалась. Госпожа Дамодара просто улыбнулась.
И даже сохранила улыбку еще на некоторое время. Аджатасутра с момента своего прибытия обращался к ней «ваше величество» и делал это неоднократно во время своего долгого отчета. Раньше она не задумывалась об этом. Все это казалось ей частью сложного плана по маскировке и запутыванию, в который она была вовлечена год назад. Но слышать, как он — таким будничным, обыденным тоном — обращается к ней как к императрице перед госпожой Шангой, все же совершенно другое дело.
* * *
После того, как Аджатасутра удалился, чтобы посовещаться с солдатами в их углу, госпожа Дамодара дала выход своему смущению и замешательству:
— Я совсем не чувствую разницы!
Ее собеседница улыбнулась. На протяжении последних месяцев жена Раны Шанги стала госпоже Дамодаре близкой подругой. Практически самой близкой за всю жизнь.
— Да, но разница есть. Твоя аура полубогини сейчас очень заметна.
— Даже когда я справляю большую нужду? — Госпожа Дамодара указала на ночную вазу, стоявшую на отдалении пяти футов. — И кстати, будь прокляты эти конюшни.
Жена Шанги поморщилась:
— Хм. Возможно, тебе еще нужно над этим поработать. С другой стороны, зачем волноваться? Через некоторое время ты или будешь мертва, или будешь делать свои большие дела в самом большом дворце в мире. И пятьдесят служанок будут выносить твой ночной горшок, а двадцать шпионов и три палача - следить, чтобы они накрепко молчали о его содержимом.
Госпожа Дамодара засмеялась.
* * *
Через несколько минут, услышав приглушенный смех со стороны кучки солдат в углу конюшни, она помрачнела.
— Моего сына там нет, верно? — Но, оглядевшись вокруг, она заметила, что он играет с двумя другими мальчиками в другой части конюшни. И ее мрачность исчезла.
Мрачность госпожи Шанги, напротив, только усилилась.
— Твоего — нет. Но мой там.
* * *
— Приходится всего пятнадцать на одного, — с удовлетворением заявил Кхандик, — теперь, когда Аджатасутра здесь.
Юный Тарун покачал головой:
— Тринадцать на одного. Примерно. Ну, чуть-чуть больше.
Взгляд, который подарил ему наемник-йетаец, был отчасти строгим. С одной стороны, негоже простому мальчику из конюшен — вдобавок жалкому бенгальцу — поправлять того, кто старше и выше по положению. С другой стороны...
— Тринадцать на одного, — повторил он с еще большим удовлетворением.
Два его товарища не сочли нужным даже нахмуриться. Точнее, они почти улыбались. В обычных обстоятельствах, конечно, тринадцать на одного было бы ужасно. Но эти наемники-йетайцы были ветеранами. И схватка, которую они обсуждали, была не сражением огромных армий на гигантском поле битвы, где личная доблесть не решает ничего. Напротив, это будет небольшая операция, о которых и складываются легенды, потому что о чем же еще их складывать.
Мангуст уже был легендой. Его огромный товарищ-римлянин так не прославился, но вообразить его героем было нетрудно. «Гнуть подковы» — это выражение не означало невозможного, если иметь дело с Анастасием. Что до Аджатасутры...
— Кое-кто считает тебя лучшим наемным убийцей в Индии, — сказал один из йетайцев.
— Но не маратхи, — последовал немедленный ответ. Улыбаясь, Аджатасутра добавил: — Но, кажется, даже маратхи снисходят до того, чтобы считать меня вторым из лучших.
Глава 29
Железный Треугольник
— Это просто невозможно, — устало сказала Анна, положив голову на плечо мужу. — Вся огромная толпа людей здесь — вовсе не город. Это огромный лагерь для беженцев, куда с каждым днем прибывают люди. Как только я подумаю, что решила хотя бы одну из проблем, как решение рушится под напором новых беженцев.
Калоподий погладил ее по волосам, прислушиваясь к звукам канонады снаружи бункера. Стрельба со стороны малва, казалось, велась сильнее обычного. Интересно, что их так взволновало. К этому времени их лазутчики, должно быть, донесли, что прямо через реку от Железного Треугольника расположилась огромная персидская армия.
Но он не стал отвлекаться на размышления об этом. Сейчас его занимали более неотложные и настоятельные вещи.
— Ты уже думала о том, чем хотела бы заняться после войны? Я имею в виду, чему посвятить жизнь.
Анна повернула голову.
— Кое-что думала, — тихо призналась она.
— И что же ты решила?
Анна убрала голову с его плеча. Он понял, что она разглядывает его со стороны.