Он покосился на Удая Сингха, ехавшего следом за ним во главе небольшого раджпутского кавалерийского отряда, и увидел такую же сияющую улыбку, какая, должно быть, освещала и его собственное лицо.
— Легендарная скачка! — выкрикнул Удай. Точнее, почти прохрипел.
Хоть кричи, хоть хрипи, это все равно была правда. И нестройный хор таких же хриплых выкриков, понесшийся от пятидесяти всадников позади, подтвердил Джаймалу, что его люди понимают все точно так же.
Раджпутана была страной наездников, а не только воинов. Великая скачка приобретала такую же известность, как и славная битва.
Император Дамодара и Рана Шанга дали им невероятно трудное поручение: добраться из Бхаруча до Аджмера за две недели. Если получится.
Они добрались за одиннадцать дней. И потеряли всего девять лошадей.
— Легендарная скачка! — выкрикнул сам Джаймал.
Но в этом совсем не было необходимости. Он уже видел, как открываются городские ворота и наружу скачут всадники. Сотни всадников. Даже на большом растоянии, просто по посадке в седле, он определил, что все они молоды. И ищут своего места в легендах.
Джаймал и Удай дадут им его.
* * *
Стоя на стенах Аджмера и наблюдая, как молодые воины, вырвавшись из города, кольцом окружают вновь прибывших — теперь их собралась почти тысяча, и с каждой минутой из ворот прибывали новые — самый старый, а потому самый мудрый из князей Раджпутаны понимал, что все предосторожности были тщетны. Сейчас там начнется ураган восхищения и торжества. Осторожность и благоразумие уподобятся листьям, уносимым бурей.
— Может... — начал Чачу.
Дазал покачал головой. Стоящий за ним брат его Джезал сделал то же самое.
— Невозможно, — отрезал Джезал. — Ты только посмотри на них.
— Мы даже не знаем, в чем там дело, — заныл Чачу. Еще один из князей, составляющих совет, пробурчал что-то ему в поддержку.
Дазал пожал плечами:
— Не говорите глупостей. Да, мы точно не знаем, что там за новости — или распоряжения — привез этот кавалерийский отряд. Но суть совершенно ясна.
Он кивнул на отряд, который двигался к воротам в сопровождении более тысячи раджпутских всадников, обеспечивающих, помимо всех практических целей, почетный эскорт.
— Их послал новый император. Или Рана Шанга. Или оба сразу. И они потребуют верности от всех раджпутов. Что мы им скажем?
У него самого ответа не было. Сердце раджпута, бившееся в его груди, было таким же горячим, как у любого из молодых воинов там вдалеке. Но это сердце билось уже без малого восемьдесят лет. И каждый год вколачивал в его ум осторожность, как бы сердце ни пылало.
— Давайте вернемся в зал совета и подождем их там, — предложил Джезал.
Это могло сработать. В какой-то степени.
— Давайте, — согласился Дазал.
* * *
Но когда они вернулись в зал совета, то обнаружили, что их опередили. Семь высоких кресел были передвинуты со своих мест, располагавшихся полукругом на помосте. Теперь они стояли таким же полукругом, но под помостом, к нему лицом.
А на помосте стояло всего одно кресло. Оно было меньше и не так пышно украшено, как, согласно обычаю, семь княжеских кресел. И человек, который в нем сидел, был ниже ростом — и определенно более округлой комплекции — чем любой из князей-старейшин.
Но это почти ничего не меняло. Дазал понял, кто это, еще до того, как человек заговорил. А вот Чачу, как всегда, пришлось бы объяснять.
— Я — владыка Дамодара, — сказал низенький и полный пожилой человек. — Отец императора. Я его новый наместник в Раджпутане. И вы будете повиноваться мне.
За ним, выстроившись в ряд, стояло полдюжины телохранителей-малва. Наемных убийц, если уж называть вещи своими именами. Более того, не менее полусотни молодых воинов-раджпутов выстроилось по периметру зала. И каждый из них сверлил взглядом семерых князей.
Внезапно пухлое лицо владыки Дамодары осветилось улыбкой. От этого он стал казаться гораздо дружелюбнее.
— Но прошу вас! — воскликнул он, взмахом руки обведя семь кресел, стоящих перед ним. — Займите свои места, князья Раджпутаны.
Дазал оценил жест вежливости. Оценил и упоминание титулов. Наконец, оценил и предоставленные кресла.
Кресла помогли ему принять решение. В конце концов, они остались теми же самыми. Весьма внушительными. Не говоря уж о том, что удобными.
Главным из его чувств было облегчение. Достаточно ясно, что новая власть в землях раджпутов хочет опереться на статус — если не на авторитет — старой.
В конце концов, ему уже почти восемьдесят лет. Даже самому младшему из князей совета было больше семидесяти.