— Не преследуйте их, — приказал Кунгас. — Малва потратят несколько дней, чтобы снова их собрать. Это даст нам время дойти до истоков Сатледжа, прежде чем нас догонит армия из Мултана.
Куджуло вздернул голову:
— Так ты уже принял решение?
— Да. Мы вступим в игру. Я хочу, чтобы эта тварь сдохла. Мы пойдем за ней по пятам и загоним ее в ловушку.
— Какую ловушку?
— Ту, которую приготовил для нее Велизарий.
Куджуло дернул головой еще более нервно. Кунгасу пришлось подавить смешок. Перьями на шлеме Куджуло напомнил царю вспугнутую птицу.
— Ага. Тебе кое-что известно.
— Нет, — ответил Кунгас. — Я просто строю догадки.
Дернув головой еще раз, Куджуло поморщился:
— Сложная игра. Вся на догадках.
— Кушаны любят рискованные ставки.
— Это верно.
* * *
Когда Куджуло отбыл организовывать поход, Кунгас подозвал группу йетайских дезертиров. Те предстали перед ним, облаченные в новоизобретенную униформу. Ее разработала Ирина со своими швеями, пышностью деталей замещая недостаток времени на тщательную отделку.
Доспехи, конечно, остались теми же, в каких они прибыли в Пешавар. Потертые и неказистые, они выглядели особенно неприглядными в сравнении с цветастой тканью и пышным покроем нарядов.
— Вы повышены в званиях, — сообщил Кунгас командиру взвода. — Я считаю, что мы должны ввести в царской сарматской гвардии греческие чины. Это придаст вам экзотичности. Воодушевит.
— Как скажете, ваше величество.
— Теперь ты трибун. Остальные — гекатонтархи.
Командир взвода быстро оценил ситуацию.
— Что на самом деле означают эти титулы, ваше величество?
— Я же сказал тебе, что это повышение, разве нет? Приведи мне дезертиров. Да побольше. — Кунгас обвел рукой низкие холмы вокруг, склоны которых теперь укрывали длинные закатные тени. — Они будут там повсюду.
— Только йетайцев?
Кунгас пожал плечами:
— Вряд ли вы найдете много других таких смельчаков, кроме йетайцев. Но это неважно. Сгодится любой, кто готов поклясться, что его мать была из сарматов.
* * *
После ухода царя новоиспеченный трибун повернулся к своим соратникам.
— Все всё поняли? — грозно осведомился он.
* * *
Когда император малва добрался до двери, ведущей во внутреннее святилище императорского дворца — святая святых с давних времен — то мгновение помедлил, сурово поджав губы.
Отчасти потому, что сразу на входе ему необходимо было подвергнуться личному обыску в руках особой кхмерской охраны Линка. Эти редкие моменты унижали божественное величие императора. С течением лет отвращение Скандагупты к этой процедуре лишь нарастало.
Но то была лишь одна сторона дела, и притом не самая важная. Император не спускался сюда, в подземелье, уже больше года. Посещение святилища волновало его так, как не могло взволновать общение с верховным правителем малва через его оболочку в форме очередной Великой Госпожи.
Он не был уверен в причинах своего волнения. Возможно, потому, что машины в потайных покоях были абсолютно непостижимы. Холодное металлическое напоминание, что даже сам император малва не более чем орудие в руках Новых богов. Он даже не был уверен, что заставило его прийти сюда именно сегодня. Его просто потянуло сюда с неодолимой силой.
Впрочем, Скандагупта не был склонен к самоанализу. Через несколько мгновений он открыл дверь.
Она была не заперта. По пути сюда ему пришлось пройти несколько постов охраны, и в комнате за дверью находилось еще больше стражи. Молчаливых, устрашающих особых наемников-убийц.
* * *
Досмотр был кратким, но отнюдь не небрежным.
Чувствуя себя замаранным прикосновениями рук стражников, Скандагупта вступил во внутреннее святилище.
Великая Госпожа Рани вышла приветствовать его. Она займет место Великой Госпожи Сати, если и когда придет время. У стены выстроились, покорно склонив головы, четыре женщины-кхмерки, которые были одновременно ее служанками, наперсницами и — главным образом — воспитательницами. Их обучали в храме культа в далекой Камбодже, а затем, по прибытии в Каушамби, их обучением занимался сам Линк.
— Добро пожаловать, император, — произнесла Великая Госпожа Рани голосом восьмилетней девочки, что неизменно нервировало Скандагупту.
Но, конечно, не больше, чем могла бы нервировать Сати. Или, как он мог вообразить, Холи в прежние времена, хотя сам он был недостаточно стар, чтобы помнить Холи маленькой девочкой. Оболочки Линка с момента их отбора отделялись от династического клана и воспитывались таким образом, что скоро становились совершенно непохожи на других девочек. Линк вселялся в них не раньше, чем приходил срок, пока не умирала их предшественница. Но верховный правитель часто связывался с ними загодя, с помощью машин — каким-то образом перенося свой дух в их детский разум. К тому времени, как им исполнялось шесть, они больше не были детьми ни в каком смысле этого слова.