Усанас не собирался разделять ее возвышенные чувства.
— Невероятно обременительно, — проворчал он. И метнул взгляд из-под нахмуренных бровей в сторону Дададжи Холкара. Пешва Андхры стоял от него всего в нескольких шагах. — Помяни мои слова, Антонина. Как только закончится эта теперешняя мировая война, тут же начнется новая, и все народы земли передерутся за обладание этим грандиозным памятником тщеславию.
Антонина издала мягкий смешок:
— Не преувеличивай. Сражаться за него будете только вы и маратхи. Державы Рима, Персии и малва просто вышлют наблюдателей.
Дададжи поморщился. Усанас фыркнул:
— Ха! Пока что они лично наблюдают неприлично огромные груды ценностей. А потом в поход за ними отправятся гигантские армии. Помяните мои слова!
Медленно поворачиваясь на месте, Антонина обдумывала проблему. Несомненно, Усанас впал в свое излюбленное подражание Кассандре. Но за этим паясничанием стоял серьезный предмет для размышлений.
Что им делать с дворцом гоптрия? За исключением дворца самого императора в Каушамби, это было самое поражающее великолепием здание, воздвигнутое малва. А интерьеры возбуждали алчность и служили источником потенциальных раздоров еще мощнее, чем блестящая наружность. На каждую драгоценность в инкрустации стен приходилось не менее двадцати, собранных грудами в подвальных хранилищах. Судя также по сундукам с золотом, серебром, слоновой костью, различными специями, казалось, что гоптрий мог похвалиться богатствами перед всей завоеванной половиной континента. Были там и надутые кожи, но их сразу сняли со стен солдаты-эфиопы и иррегулярные части маратхи, как только вошли во дворец. Остальное они просто тщательно осмотрели.
Завершив поворот, она нашла ответ.
— Отдайте его мне, — заявила она. — Точнее, моим госпитальерам. И Анне Саронит и ее Госпитальной службе. — Она опустила взгляд на Дададжи. — Определенно, ты — или, скорее, Биндусара — можешь предложить соответственную часть индуистам. Если так, мы поделим дворец поровну. Равные доли сокровищ в подвалах и равные доли пространства во дворце.
В задумчивости Холкар потянул себя за ухо.
— А что насчет кушанов? Еще одна равная доля, если они создадут буддистскую госпитальную службу?
— Почему бы и нет?
— Хм, — он потеребил ухо еще несколько мгновений. Затем пожал плечами: — Почему бы и нет?
Усанас засверкал глазами, наполовину в возмущении, наполовину... в чем-то подозрительно похожем на веселье:
— Почему такая предвзятость? Как же мы, аксумиты? Мы ничего не получим?
— Чепуха, — отрезала Антонина. — Госпитальеры — религиозный орден, а не государственная организация. Ничто на свете не мешает эфиопам к нему присоединиться. Или создать свою собственную госпитальную службу, если уж ты настаиваешь на подчеркивании своих сектантских различий.
Рука Холкара, едва оторвавшись от уха, снова взмыла вверх с воздетым указательным пальцем:
— Ни в коем случае! У вас, христиан, уже две госпитальные службы! Это слишком много! Так вы займете половину дворца!
— Чепуха, — повторила Антонина. — Служба Жены не принадлежит никакой церкви. Действительно — пока что — ее служащие по большей части христиане. Но они оказывают медицинскую помощь персам и индусам с той же готовностью, что и христианам.
Обвиняющая длань Холкара снова уцепилась за ухо.
— Хм. Получается, ты предлагаешь оставить место во дворце для каждой религии, которая создаст госпитальную службу. И еще одно место — для Службы Жены, которая вне религиозной принадлежности. Так?
— Так.
— Хм. — (Антонина начала беспокоиться за мочку его уха.) — Интересно. Держать царей и императоров на расстоянии вытянутой руки.
— На расстоянии вытянутой руки с зажатым в ней посохом, — пробурчал Усанас. — Очень длинным посохом. Только так это будет работать. Цари и императоры алчны по своей натуре. Дай им только приблизиться, чтобы учуять золото и драгоценности... с тем же успехом можно швырнуть окровавленный кусок мяса в водоем, полный акул.
— Верно, — задумался Холкар. — Монахи и жрецы устоят перед искушением на поколение-другое. А потом, конечно...
— Потом это потом, — отрубила Антонина. — Чума придет задолго до того, как наступит «потом».
К этому времени все трое сошлись вместе на расстоянии, которое злоязычный наблюдатель мог бы назвать «дистанцией заговорщиков».
— И только основные религии, — потребовал Усанас. — Никаких сект и фракций. Иначе догматичные фанатики тридцати восьми сект из одной только Александрии будут требовать своих прав на обладание всем дворцом и его кладовыми и добиваться постройки еще тридцать шести.