Следование обычным ритуалам могло бы распространить зловоние вокруг чаундоли, что непременно заметили бы солдаты вокруг. Сейчас, в разгар сезона гарам, это случилось бы довольно скоро. Линк пожелал, чтобы армия как можно дольше оставалась на месте, чтобы отвлекать внимание Велизария.
Единственный оставшийся в живых жрец дежурил на своем посту. Он просто сидел у входа в чаундоли, чтобы отвечать задающим вопросы офицерам, что Великая Госпожа спит и отдала приказ ее не беспокоить.
* * *
В особых покоях глубоко внизу под императорским дворцом в Каушамби восьмилетняя девочка под именем Рани лежала на полу без движения, с остановившимся взглядом. Ее особые прислужницы-кхмерки были глубоко обеспокоены, но ничего не предпринимали.
Им стало ясно, что начался священный переход. Но он начался гораздо раньше, чем кто-либо мог ожидать, даже сама девочка.
Она выживет, решили они. Но кроме того, чтобы поить ее водой, увлажняя губы мокрой тканью, они могли только ждать.
* * *
Тарун был слишком взволнован, чтобы выжидать дольше. Он добрался до места, которое они с Радживом присмотрели, еще задолго до нужного часа. Это был темный уголок посреди раскинувшегося в беспорядке уличного базара недалеко от северных ворот Каушамби. В это время суток все прилавки были загорожены и заперты.
Никто не обратил внимания на двенадцатилетнего мальчишку, забившегося в тень. В городе таких было множество. Вор мог бы заметить сверток тряпья у мальчишки под ветхим плащом, но и в этом случае, скорее всего, ничего бы не стал предпринимать. Что такого ценного может быть у маленького оборванца?
Тем не менее, два часа ожидания показались сыну владельца конюшен бесконечными. Поэтому лишь только заметив первый слабый след занимающейся в небе зари, Тарун вскочил и извлек из свертка сигнальные ракеты. Их было три штуки, на случай сбоя.
Однако, нервничая, мальчик не сбился в выполнении простых задач. За несколько секунд одна из ракет была установлена на простой бамбуковой рамке, которая направляла снаряд прямо вверх, в небо. Тарун чиркнул спичкой, поджег фитиль и убежал за другую сторону прилавка.
Он даже дисциплинированно оставался на месте до последней секунды перед запуском. Если ракета даст осечку, он поправит рамку и установит вторую.
На удивление, все прошло гладко. Ракета не дала осечки и не взорвалась на месте. Она взмыла на сотни ярдов в темное небо над Каушамби.
И даже взорвалась когда положено. Ослепляюще яркий желтый свет сверкнул над городом.
Но Тарун не стал тратить время, чтобы на нее полюбоваться. Он попросту выкинул оставшиеся ракеты и бросился бежать. Что будет, то будет. Он выполнил свою часть задания и теперь просто хотел вернуться к себе домой.
* * *
Немногие из жителей города заметили странный свет, потому что горожане в большинстве своем спали.
Солдаты на постах, конечно, не пропустили этот сигнал и поспешили с новостью к своим офицерам. Что-то происходит у северных ворот!
Валентиниан, Анастасий, Аджатасутра, Раджив и три наемника-йетайца тоже, конечно, его видели. Они выбрались из своего укрытия неподалеку от южных городских ворот.
Точнее, выбрались Анастасий и Раджив. Прочие остались в тележке, скрытые от посторонних взоров под тонкой бамбуковой циновкой, поверх которой были разложены продукты.
Анастасий взялся за оглобли, выкатил тележку на улицу и тяжело побрел к воротам в пятидесяти ярдах от него. Раджив шел с ним рядом, одетый как сын торговца. Ни дать ни взять, отпрыск преуспевающей семьи, отряженный присматривать за могучим, но несообразительным работником.
— За что нас, крупных парней, всегда припахивают к таким делам? — пожаловался Анастасий.
— Заткнись, — откликнулся голос Валентиниана со дна тележки. — Ты не только силен как бык, но и выглядишь как бык. Скажи спасибо, что я не дал Радживу кнут.
* * *
Рана Шанга тоже увидел сигнал. И дамбу прорвало.
Он мигом взлетел на лошадь и помчался в наступление, а десять тысяч раджпутов следовали за ним. Только раджпуты и только половина их войска. Дамодаре пригодятся и оставшаяся половина, и йетайцы, и кшатрии малва для прочих нужных действий. Но это атака — император знал — была целиком на Ране Шанге.
Да и не было в ней ничего имперского. Просто народ раджпутов, наконец-то искренне воссоединившийся со своей душой.
— Во славу Раджпутаны! — воззвал Шанга, вздымая копье со знаменем, пронзительным голосом, полурыком-полувоплем.
— РАДЖПУТАНА! — в ответ прокричали десять тысяч голосов.
* * *