Шанга поднялся, вкладывая меч в ножны.
— Как скажешь. Услуга за мной, какова бы она ни была. А сейчас я доверяю тебе безопасность моей семьи.
— Ну, так это... хорошо, — согласился Валентиниан.
И снова нахмурился. Раджив выступил вперед и выразил желание сопровождать отца.
Ужас снова завладел Абхаем в полную силу. Он не хотел участвовать в сражении. Ни в каком сражении — и тем более в огромном водовороте хаоса, который только что воцарился в Каушамби.
— У тебя нет доспехов, Раджив, — мягко напомнил отец. — И ты вооружен только луком и кинжалом.
Раджив повернулся к невысокому щуплому Абхаю.
— Твои доспехи мне подойдут. Дай их сюда. И еще дай мне свое копье и меч.
Живо, поспешно и усердно Абхай исполнил приказание.
— Оставайтесь тут — ты и все остальные, — спокойно распорядился Раджив. — Защищайте свои семьи, вот и все. Не нужно геройствовать. Просто охраняйте жен и детей. Особенно дочь. Хм, то есть дочерей.
Шанга, казалось, еще сомневался.
Князь обернулся к Валентиниану:
— Он справится? Ему всего тринадцать.
Хмурость, казалось, была естественной реакцией римского солдата.
— Ты хочешь сказать, если не учитывать его ненормальную выходку? Ну, он справится. Если честно, он справится лучше, чем большинство твоих раджпутов. Он уже готов.
Раджпутский князь, казалось, каким-то образом стал еще выше.
— Слово Мангуста?
— Ну да. Слово Мангуста. Что за вопрос вообще? Это же я его готовил!
* * *
Через несколько минут они отбыли. Раджпутский князь с сыном — на штурм императорского дворца. Ужасный великан — как оказалось, еще один римский солдат — и тот узколицый, который был почти таким же жутким, ушли куда-то еще. И йетайцы ушли с ними, благодарение богам.
А куда они отправились, Абхай не знал. Куда-то туда, где прячется семья Шанги, решил он.
Спрашивать он не собирался. Он же не ненормальный сын раджпутского князя.
К счастью, Шанга оставил им одного из своих воинов. Бывалый человек; слишком опытный, чтобы искать великой славы в последнем из сражений этой войны. По крайней мере, такой славы, из-за которой рискуешь потерять возможность насладиться плодами победы.
В конце концов, кто-то же должен был уступить Радживу лошадь. И кто как не седеющий ветеран?
Он оказался жизнерадостным человеком. И, к великому облегчению Абхая и остальных гарнизонных солдат, только махал рукой раджпутам, которые потоком шли сквозь ворота. Опасности не оказалось никакой. Те все шли, и шли, и шли. Казалось, истек час — а то и больше — пока не прошли все. «Ворваться в ворота» — когда войско исчисляется тысячами, а ворота не особенно широки — не более чем поэтическое выражение.
Абхай мог это засвидетельствовать. Поэзия ему вообще не нравилась. Но лошади не нравились ему гораздо больше.
* * *
Торамана лично зарубил командующего гарнизоном Каушамби в сражении, которое развернулось на узких улочках через две минуты после того, как Торамана со своими йетайцами прошел в северные ворота.
Он приложил к этому особые усилия, как только заметил человека в роскошном шлеме, украшенном перьями.
Дурацкий выпендреж. Шлем самого Тораманы был таким же практичным и невзрачным, как у любого из его солдат.
И даже без особых усилий. Командующий городом возглавлял войска, которые в глаза не видели сражений после взятия Ранапура. Торамана со своми йетайцами провел годы в сражениях с Велизарием и Рао.
Итак, на улицах Каушамби тигр встретил помойного кота. Исход встречи был предсказуем. И в конечном счете неважно было, на чьей стороне численное превосходство. На этих узких улочках могли вступить в бой одновременно только несколько сотен человек.
Увидев Тораману на подходе, прорубающего себе путь сквозь гарнизонных телохранителей, командир малва попытался сбежать.
Но не смог. Запруженные улицы сделали невозможным любое действие, кроме жестокой рукопашной схватки, которой йетайцы владели в совершенстве, в отличие от столичного гарнизона.
А также от его командующего. Первым ударом Торамана обезоружил военачальника, вторым отсек ему руку, третьим — голову.
* * *
— Храни ее, — приказал Торамана после разгрома гарнизона.
Его офицер поднял за волосы голову, еще роняющую капли крови.
— Зачем? — скептически осведомился он. Йетайцы Тораманы, следуя примеру своего командира, не сильно заботились о формальном соблюдении армейской субординации. — Уже захотел развестись и жениться снова?