При этих последних словах в комнату ворвалась Антонина.
— Ну разумеется! Что еще тебе надевать? Ты принимающая сторона — по крайней мере, одна из принимающих сторон — и глава целительского ордена. Естественно, тебе следует быть в своем форменном платье.
Анна пристально глянула на Антонину.
— Вот как? Ну что ж. То же самое относится и к тебе — я так понимаю, ты наденешь свою непристойную кирасу с медными титьками?
— В высочайшем присутствии? Не говори глупостей!
Муж и его замечания
— По-моему, Велизарий, прием проходит великолепно, — отметил Хосров. — Если быть честным, гораздо лучше, чем я думал. Учитывая, что этот зал набит людьми, которые убивали друг друга еще несколько месяцев назад.
Оба собеседника окинули взглядом светский круговорот.
— Какое облегчение — возможность постоять вместо обязательного сидения на троне, — продолжал персидский император, — и без придворных, кишмя кишащих вокруг. Великолепная идея — устроить прием в салоне вместо обычного зала для аудиенций.
Велизарий ухмыльнулся:
— Нет места для придворных. И нет нужды в телохранителях. Когда в помещении присутствуют люди со славными прозвищами вроде «Пантеры» или «Мангуста». Кстати, это была идея моей жены.
Хосров прищурился, ища глазами упомянутую даму.
— Какая замечательная, блестящая женщина!
— Вот именно — блестящая. Советую быть поосторожнее, приближаясь к ней. Если она внезапно развернется, то своим медным бронелифчиком может протаранить военный корабль.
Повелитель земель иранских и неиранских вместе с прославленным римским полководцем дружно захихикали.
— Но она всегда была склонна к экстравагантности, — добавил Велизарий. — Иначе бы выбрала строгую униформу, как Анна Саронит.
Оба собеседника нашли взглядом упомянутую даму, которая стояла неподалеку. И как раз была занята оживленным разговором с двумя садху из... Бенгалии, предположил Велизарий. Тут он не был уверен. Кто бы они ни были, они прославлены в своих кругах, иначе бы их здесь не было.
На садху были надеты лишь набедренные повязки. Строгий наряд Анны в сравнении с ними смотрелся решительно роскошным.
— Продворные, должно быть, скрежещут зубами, видя, как их проводят сквозь охрану, — отметил Велизарий.
— Мне говорили, что некоторым из них потребовалась помощь целителей. К счастью, ни один к ним не вышел. Все они собраны в этой комнате.
Дружный смех.
Отец и его терзания
— У меня лично нет возражений, — заявил Дададжи Холкар. — Вообще никаких. Между Дхрувой и Валентинианом, кажется, есть даже искренняя привязанность. Чего, возможно, пока нет у Латы с Анастасием. Но моя жена говорит мне, что Лата довольна своим положением. Что еще поначалу нужно для брака? Но...
Они с Велизарием стояли в небольшом алькове, подальше от публики. Теперь, когда прием завершился, торжества распространились по всему дворцу. Придворные присоединились к ним с безмерным облегчением.
— Ты беспокоишься насчет возможных сплетен, — сказал Велизарий. — Дададжи, уверяю тебя, что такие мужья... не говоря о том, что у пешвы Андхры...
— Да-да, — нетерпеливо махнул рукой Холкар. — Мы можем добавить, что — я в этом не сомневаюсь — твой сын по твоему ходатайству присвоит Валентиниану и Анастасию высокие титулы среди римской знати, а клан Раны Шанги уже официально принял их в свои ряды и объявил кшатриями. Еще десять лет, и — я не сомневаюсь — кто-нибудь раскопает древние архивы, которые докажут их происхождение из самых прославленных родов. Как-нибудь где-нибудь. — На его лице показалась усталость. — Однако факт остается фактом, Велизарий, пойдут слухи. А я не считаю, что нам нужно заливать улицы Бхаруча кровью досужих сплетников. Что нам вполне может обеспечить... э-э... Валентиниан.
Римский полководец поскреб подбородок.
— Но кто начнет разносить слухи, Дададжи? — Он мгновение поколебался, но в конце концов решил, что разумнее всего будет жестокая честность. — Знаешь, скажу тебе чистую правду. Через неделю — даже через день-другой — клиент проститутки даже не вспомнит, как она выглядит. И имени ее не вспомнит — даже если спросил, как зовут, — через ту же неделю. А что до других проституток, то сейчас они разбежались кто куда. И кроме того, этих женщин никто не слушает.
Холкар не дрогнул от резкости выражений.