— Грабители не станут нападать на военный конвой, — вмешался Велизарий. — Я уверен, что ее будет сопровождать тот или иной персидский эскорт по меньшей мере до Суккура.
Застрекотал один из телеграфных аппаратов на командном пункте. Недолгое время спустя, когда послание было зачитано вслух, облегченно вздохнул даже Калоподий.
— Почему бы и нет, — сконфуженно промямлил он. — С таким-то сопровождением.
Глава 14
Низовья Инда
Весна, 534 год от Р. Х.
— Не могу поверить, — сконфуженно промямлил Илл. Он оглядел свою форму. Невзирая на все щегольство материала и кройки, его наряд казался крайне невзрачным в сравнении со сверкающей пышностью одежд, заполнивших пристань, к которой только что пришвартовалось их речное судно.
Анна рядом с ним просто промолчала. Ее лицо окаменело, ничем не выказывая неловкости, которую ощущала она сама. Ее собственный наряд был пошит еще строже и проще, чем форма ее офицеров, хотя сама ткань была дорогой. К тому же она поймала себя на отчаянном желании, чтобы ее косметика пережила путешествие из Константинополя. Для женщины ее рода показывать на люди лицо без всяких прикрас, кроме дарованных самой природой, было практически немыслимо. В любом обществе, а тем более...
Швартовка завершилась, были опущены сходни. Анна уже догадывалась, кто первым шагает по ним.
И ее это не удивляло. Анна перечитала все труды Ирины Макремболитиссы — и неоднократно, — включая последний, написанный перед ее великим походом на покорение Гиндукуша. В «Деяниях Хосрова», по ее мнению, было дано исчерпывающее описание этого человека. Император Персии не был человеком крупного сложения, но переполнявшие его жизненная сила и энергия делали его схожим с гигантом, пока он шагал к Анне по корабельным сходням.
«Что я здесь делаю? — лихорадочно думала она. — Я ничего такого не планировала!»
— Так вот вы какая! — выпалил он свою первую фразу. — Поистине мы живем ныне в век оживших легенд!
Во время замешательства, которое последовало, когда Анну представляли немалому сборищу персидских офицеров и чиновников — большинство из которых явно боролось с желанием резко осудить столь недостойную женщину — она обдумывала эти слова.
Они казались ей бессмысленными. Это Хосров Ануширван — «Хосров С Бессмертной Душой» — стал легендой, а не она.
Почему же он это сказал?
К концу вечера, проведя несколько часов в оцепенении за роскошным ужином, которым потчевала ее иранская знать, она наконец набралась смелости склониться к императору — занявшему место рядом с ней! — и прошептать ему на ухо этот вопрос.
Ответ Хосрова ошеломил ее еще больше. Он широко улыбнулся, блеснув белыми зубами в окладистой бороде, постриженной на персидский манер. Потом он наклонился и прошептал в ответ:
— Я знаток легенд, жена Калоподия. Правду сказать, я часто думаю, что искусство править — это главным образом умение создавать легенды.
Он лукаво оглядел блестящее общество, так и не переставшее выражать Анне неодобрение — но большей частью, как она заметила, нахмуренными бровями.
— Держите это в тайне, — шепнул он. — Мои благородные шахрадары и вурзурганы не перенесут, что их император в действительности обычный делец. Зачем мне вторая попытка дворцового переворота за год?
К счастью, она сумела не расхохотаться. Однако от усилий сдержаться у нее дрогнула рука и на длинное платье пролилось несколько капель вина.
— Не расстраивайтесь, — прошептал император. — И не старайтесь оттереть пятно. Через неделю оно станет кровью умирающего, возвращенного к жизни вашим прикосновением. Спросите кого угодно.
Она сжала губы, стараясь не улыбнуться. Все это чепуха, конечно, но нельзя отрицать, что император очарователен. Но чепуха не станет осмысленной, даже если ее подтвердить императорским рескриптом. Верно, что на нарядах, в которых она выехала из Константинополя, было множество кровавых пятен. Пятен крови, гноя, мочи, экскрементов и любых других жидкостей, производимых страждущим человеческим телом. Она заработала их в Чахбехаре и добавила в Барбариконе. И не сомневалась, что на этом новом наряде тоже скоро появятся пятна крови вдобавок к этому винному пятну.
Она и проектировала форменную одежду Службы Жены с учетом этого. Вот почему ткань ее была окрашена лиловым такого темного оттенка, что он казался почти черным.
Но все-таки это было бессмысленно. Ее прикосновение несло не больше целительного волшебства, чем любое другое. Ее знания — вернее, те знания, которые она получила, читая труды Ирины Макремболитиссы и всех тех, кто облек в письменное слово мудрость Господня Талисмана, — вот что было важно. Но ее заслуги тут не было — разве что как еще одного сосуда для этих истин.