— С нетерпением жду нашей свадьбы, — тихо проговорила Индира. Так тихо, чтобы их не подслушала ее маленькая свита. — И еще больше — брака.
— Я рад это слышать.
— Это не принято.
— Обычаи меняются. Или — отменяются.
* * *
Перед наступлением ночи прогулка завершилась, и Торамана вернулся к себе в комнаты.
И только когда йетайский полководец вошел в свою спальню, появился один простой и недвусмысленный знак, которого он ожидал.
Как призрак, отделившийся от стены. Торамана не понял, где прятался наемный убийца.
— Боюсь, мне придется спать здесь, — извинился Аджатасутра. — У Нанды Лала почти повсюду шпионы.
Торамана скривил губы.
— Здесь их нет.
— Да, здесь их нет.
— Надолго?
— На четыре дня. Хотя от тебя ничего прямо сейчас не требуется. Дамодаре на возвращение понадобится по меньшей мере два дня.
Торамана кивнул:
— А потом?
Наемный убийца пожал плечами:
— То, что потребуется. Трудно предсказать будущее. Хотя все вроде бы идет неплохо. Я не предвижу больших трудностей.
Торамана стал снимать доспех. Это был облегченный, практически полудоспех, который он надевал в гарнизонную службу.
— Да. Больших трудностей не должно быть.
На лице Аджатасутры, по обыкновению, появилась легкая издевательская улыбка. На лице другого человека она разозлила бы Тораману, вывела бы его из себя. Но сейчас йетайский полководец к ней притерпелся.
И в свою очередь ответил легкой издевательской улыбкой.
— Что тебя забавляет? — осведомился Аджатасутра.
— Затруднение, которого я не предвидел и о котором вспомнил только что. Нанда Лал однажды пообещал мне, что посетит мою свадьбу. А я сказал ему, что придержу ее для него.
— А, — кивнул наемный убийца. — Да, это затруднение. Тут дело чести.
Избавившись от доспеха и поместив его на ближайшую подставку, Торамана поскреб себе бока. Даже в полудоспехе можно вспотеть в гарам.
— Ну не то чтобы затруднение, — протянул он.
— Ну, конечно же, нет.
Теперь они с Аджатасутрой обменялись улыбками. Они прекрасно понимали друг друга. Почему бы и нет? Они были довольно похожи.
* * *
На пристани в Хараксе по прибытии флота аксумитов Антонину, Фотия и Усанаса встречал Агафий.
Этого Антонина и ожидала. Чего она не ожидала увидеть, так это молодую персиянку — жену Агафия, а за ней — скромную гору багажа.
— Мы отправляемся с вами, — пробасил Агафий, дождавшись, пока будут спущены сходни, и заковыляв по ним вперед.
Он обернулся к Усанасу.
— Слышал, у тебя новый титул. Ты больше не хранитель мухобойки.
— Ну разумеется! Мой новый титул звучит гораздо более царственно. «Ангабо», вот так вот! Это означает...
— ... хранитель костылей. Замечательно, можешь подержать мои.
Агафий оперся на перила и сунул Усанасу свои костыли. Затем стал рыться у себя в тунике.
— У меня тут приказы...
Когда Антонина перестала хихикать над ошеломленным выражением лица Усанаса, Агафий уже протягивал ей кипу документов официального вида.
— Прямо оттуда, — он ткнул пальцем в название в заголовке. — Они, конечно, без личной подписи. В эти новые времена все по телеграфу.
Казалось, он избегал встречаться с ней глазами. Антонина не стала просматривать документы. Вместо этого она поглядела на жену Агафия, которая до сих пор стояла на пристани и с подозрением рассматривала Антонину.
— Уверена, что в приказах моего мужа ничего не говорится о Судабе.
Агафий, казалось, слегка сник.
— Хм, да. Но если ты хочешь поспорить об этом с ней, то пожалуйста.
— О, даже и не собираюсь, — ответные слова сочились медом. — А дети?
— Они останутся здесь. За ними присмотрит семья Судабы, пока мы не вернемся. — Дородный римский военачальник снова расправил плечи. — Я настоял. Тут уж я был непреклонен.
Антонина с трудом удержалась от смеха. Судаба стала легендой в римской армии. Агафия спасала от насмешек за спиной только зависть солдат. Судаба больше ни в чем не верховодила Агафием — и лишь очень немногие военные могли похвастаться такой молодой и красивой женой, которая настаивает на том, чтобы сопровождать мужа повсюду. Тот факт, что Агафий потерял ноги в сражении и вынужден был передвигаться на костылях и деревянных протезах, только повышал его престиж как любовника.
Усанас ухмыльнулся и сунул костыли обратно.
— «Ангабо» — это не «хранитель костылей». И не «нянька», так что не проси меня присматривать за своим выводком, когда вернешься. Я их донельзя избалую.
Приободренный тем, что Антонина не возражает против присутствия Судабы, Агафий забрал костыли себе.