Глава 20
Барбарикон
Шествуя с корабля по сходням на пристань Барбарикона, где их ждала торжественная встреча, Усанас одарил Антонину лукавой улыбкой.
— Крепись. Как я понимаю, ты шокирована, что оказалась не самой прославленной женщиной в этой местности.
Антонина фыркнула:
— Честно говоря, это большое облегчение. Подсунуть людям кого-то еще, о ком можно посплетничать.
Усанас покачал головой.
— Для той, другой женщины, образца святости и добродетели, твоя собственная дурная слава послужит лишь контрастом. Сплетни пойдут яростнее обычного. Особенно... — Он выпятил грудь. Та, собственно, не нуждалась в выпячивании, поскольку впечатляющие мускулы ее отлично просматривались сквозь кричащие, но не обильные числом аксумитские регалии. — ... если появиться, как ты, в сопровождении такого великолепного образца мужских достоинств.
Тем не менее он сохранял на лице торжественное выражение. Когда они приблизились к рядам высокопоставленных лиц на пристани, выражение его лица стало поистине траурным. Он склонил к ней голову, прошептав:
— За один день весь город облетят слухи об оргиях, которые ты устраивала на корабле с момента отплытия из Адулиса.
— Чушь. — Она легко вскинула голову, подчеркивая грацию своей поступи. — Моя репутация будет меня защищать. Все знают, что если уж я устроила бы оргию, то никто не смог бы сойти с корабля на собственных ногах. «Великолепный образец мужских достоинств». Ха. Все вы тут слабаки.
Они были уже почти на пристани. Первый ряд встречающих состоял из высокопоставленных римских чиновников, персидской знати и аксумских военачальников. Сливки сливок, так сказать. Поэтому последние слова Антонина договаривала шепотом:
— Заверяю тебя, если бы мы перевозили быков и жеребцов, то тогда бы я оказалась в затруднении. Но мы не взяли на корабль никого в этом роде.
Показать ангабо язык она все-таки остереглась. Оставить за собой последнее слово в дружеской перебранке с Усанасом — тоже своего рода достижение.
* * *
Воспоследовавшие приветственные церемонии были обычной тягомотиной. К счастью, от худших из них Антонина была избавлена благодаря Фотию и Тахмине. Их сошествие с корабля на пристань оказалось не просто пешей прогулкой по сходням. Римские бюрократы и персидские аристократы постарались перещеголять друг друга, предлагая для этой цели самым нелепым образом разукрашенные паланкины.
* * *
— Мне было страшно, что сходни обрушатся под таким весом, — признался ей Фотий впоследствии. — Тахмина — ты же видела ту жуть, в которой ее тащили? — и пошевелиться боялась.
* * *
Самым интересным в этот день, по иронии судьбы, оказалось посещение новой больницы. Той, которую учредила Жена.
Конечно, не она ее воздвигла. У Анны Саронит могло бы хватить средств — и точно хватило бы у ее мужа Калоподия — на постройку новехонького здания больницы. Но она пробыла в Барбариконе не настолько долго, прежде чем пуститься в путешествие по Инду.
Однако, насколько могла определить Антонина, это не имело значения. Юная римлянка благородного происхождения пронеслась по старой больнице подобно муссону. Перевернув все вверх тормашками на своем пути, как свойственно муссону. Но — что также свойственно муссону — оставив после себя новые зеленеющие всходы. Оставив жизнь там, где прежде была смерть.
— Я впечатлен, — признал Усанас. На этот раз он нисколько не шутил. — Я не думал, что даже правитель Ирана со всем своим штатом палачей смог бы полностью расправиться с глупостью и небрежением. Причем в такое короткое время.
Антонина рассматривала ближайшего работника Госпитальной службы Жены, стоящего навытяжку в дверях следующей палаты. Невзирая на темно-лиловую униформу, он приблизительно так же был похож на сиделку, как вышибала из портовой таверны на дворцового привратника.
— Она знала этот трюк, — пробормотала Антонина. — Я и в самом деле польщена.
Усанас недоуменно вскинул голову.
— Разве ты не видишь? Она скопировала Службу с ордена госпитальеров. Вот откуда все идет, от чего-то подобного. Люди будут просто уклоняться от предписаний чиновников. Гораздо сложнее уклониться от военизированной организации вроде священного ордена.
— Вы совершенно правы, — послышался голос сзади. Повернув голову, Антонина увидела начальника Госпитальной службы в Барбариконе. Его звали Псой. Она и не заметила, как он подошел к ним настолько близко, чтобы уловить последнюю фразу.
— Вы совершенно правы, — повторил он. — Она говорила мне, что почерпнула эту идею из сообщений Ирины Макремболитиссы о ваших подвигах в Александрии.