— На них придется более быстрый и тяжелый удар, — мрачно заметил Нарсес.
Поскольку люди, вовлеченные в дело, не были ему близки — за исключением, возможно, двух молодых женщин — Аджатасутра поглядел на Дамодару и Шангу.
Лицо Дамодары окаменело, но Шанга, казалось, расслабился:
— Вспомните, я сражался с Мангустом в поединке. Мне кажется, он отреагирует адекватно. А если он не сможет, то и никто не сможет.
Дамодара вытер лицо.
— Верно. Я видел его в действии. Он очень, очень, очень быстрый. И что еще более важно, он достаточно жесток, чтобы действовать без колебаний.
Маленький император махнул рукой.
— Как бы то ни было, выбора у нас, по сути, нет. Нарсес, у твоего предложения есть только отрицательные стороны. А мой план, сам по себе рискованный, все-таки нам что-то даст.
— Возможно, — мрачно согласился Нарсес. — Возможно.
— Скоро мы все узнаем. Шанга, готовь армию в поход к рассвету. Мы начнем передачи в сумерках.
— Да, император.
Глава 23
Железный Треугольник
Маврикий ухмылялся в бороду. Правда, не во весь рот. Но все же это было искреннее выражение неподдельного веселья.
— Да, полководец, он опять опаздывает. Как обычно, каждую смену с тех пор, как приехала она.
Велизарий мельком глянул на пустующее сиденье, которое обычно занимал Калоподий. Писцы за столом сидели на своих местах, каждый с пером в руке. Пока они просто болтали между собой, ожидая прихода своего начальства.
Впрочем, они были раздосадованы не больше, чем Маврикий. Калоподия любили все присутствующие в командном бункере.
— Я-то думал, она налетит как ураган, — задумчиво протянул Велизарий. — Знаю точно, что здешний медицинский персонал заранее дрожал, как осиновый лист. Но я не предвидел, что мощь урагана обрушится главным образом на Калоподия.
— Точнее, на его койку — благодарение Богу, что я не из числа соломинок в ее циновке. Должно быть, она сейчас ушатана и убита в хлам.
— Маврикий, не говори пошлостей.
— Это не пошлости. Просто признание того, что если отбросить все высокопарности вроде «Слепого Летописца» и «Той Самой Жены», то мы имеем дело с новобрачными — во всех практических смыслах — и ни одному из них не исполнилось еще и двадцати лет. Да-да! Озабоченные подростки. Не могут держать руки при...
Он закашлял и умолк. В бункер ворвался Калоподий.
Именно «ворвался». Слепой или нет, но к тому времени молодой историк уложил в памяти и устройство помещения, и расположение предметов в нем. А память у него была прекрасная.
Расположение людей в бункере, конечно, было менее предсказуемо. Но они уже привыкли расступаться и освобождать слепому дорогу. Велизарий увидел, как один из штабных офицеров, ухмыляясь, уворачивается и уступает место Калоподию, подбегающему к столу.
— Прошу прощения за опоздание, полководец, — забормотал юноша, садясь. — Помогал Анне... эээ... разобраться с ее форменным платьем.
Учитывая обстоятельства, худшего извинения он придумать не мог. Все присутствующие в бункере — включая Велизария и Маврикия — разразились хохотом.
Калоподий залился румянцем. Пока хохот длился, юноша практически буквально начал багроветь. Но лицо его тем временем приобретало легкий оттенок вовсе не досады, а скорее самодовольства. В конце концов, большинство молодых людей — даже воспитанных в высоких аристократических кругах Константинополя — вовсе не стыдится репутации человека, неизменно способного осчастливить жену в постели.
Когда хохот утих, в дверях появились Лука и Илл. Оба, улыбаясь, заняли свои привычные места у входа.
Привычные, по крайней мере, для Луки. Илл все еще приноравливался к своей новой роли. Официально он считался телохранителем; тогда как Лука официально считался адъютантом. На практике же Калоподий использовал их порознь или вместе в зависимости от их навыков, которые ему требовались. К счастью, оба неплохо ладили друг с другом.
— Итак, — живо произнес Калоподий. Он повернул голову к писцу, сидевшему справа. — Марк, мне кажется, мы должны...
Радио испустило череду долгих и кратких дребезжащих звуков. Они отличались от привычного пощелкивания телеграфа, принимающего послание, но в чем-то были похожи. Эйд — как и Линк — не пытался создавать что-то более сложное, чем система искровых передатчиков. Поэтому радиопередачи использовали тот же самый код Морзе, что и телеграф.
Малва использовали тот же код, если только не передавали зашифрованные сообщения. Что было, в общем-то, неудивительно, поскольку этот код был наследием общей истории вселенной, которая породила и Эйда, и Линка.