– Ты ошибаешься. Все мы разные. В ком-то нет ничего, кроме тьмы, – бросил волшебник. – Лучше говори поменьше. Не стоит тратить силы, раз исцелиться не можешь.
– Вам тоже не стоит… – мальчик закашлялся, – вы не найдете того, что ищете. Манускрипт очищения уничтожен.
Николас почувствовал, как в этот момент что-то в воспоминании изменилось. Скользнуло черным пятном по стене проклятие. Целитель, едва сумев оторвать взгляд от истекающего кровью себя, последовал за этой тенью на кухню.
Пытаясь отмыть нож, Персивальд еще больше запачкал руки в крови. Вода в металлическом тазике алела догорающим закатом, напоминая об очередной жертве ради цели.
Ник заглянул ему через плечо, но в отражении увидел лишь пустоту космоса. Мага Кхазэ сжигали изнутри чары, которыми он оплел свою душу в попытках уйти от судьбы.
Юноша закрыл глаза, на миг отвлекаясь на реальность. Нестерпимо болела рана в области живота. Такая же, как в памяти Дея. Такая же, как у самого волшебника, чью жизнь Ник сейчас секунда за секундой отдавал смерти. Такая же, как та, что проявлялась на теле целителя, зашедшего слишком далеко в своей эмпатии.
Рука сама потянулась к водной глади. Ник открыл глаза и понял, что стоит напротив друга, положив руку на плечо. Дей все так же угрожает ему ножом. Но Николас больше не тот мальчишка, который пропустил удар. Не тот, кто бесстрашно сказал магу, считавшему себя Темным, что единственный шанс на забвение утрачен и ему придется жить дальше.
– Я понимаю твое желание изменить судьбу, – спокойно сказал Ник, хотя хотелось закричать от боли, когда металл вонзился в плечо, как бы в отместку. – Но ты не знаешь, что ждет тебя впереди. Не знаешь, что твоя жизнь не напрасна. У тебя есть, ради кого сражаться.
– Заткнись, демон! Ты не знаешь, через что я прошел, – прорычал Персивальд, сильнее надавливая на рукоять ножа. – Не знаешь, каких усилий мне стоила жизнь до этого момента.
– Я знаю, – юноша печально улыбнулся, – что тебе было больно. Но эта боль скоро утихнет. Позволь помочь тебе.
Удар под дых. Как учил Дейхад, который сейчас согнулся пополам, выпустив нож из рук. Николас, не дожидаясь, пока друг опомнится и попытается убить его уже по-настоящему, начертил в воздухе треугольник, направленный вверх.
Чары вспыхнули белым огнем. Он быстро распространился по комнате, сжигая все, до чего мог дотянуться. Вскоре вокруг Персивальда и Николаса не осталось ничего, кроме этого всеочищающего пламени.
– Очнись, Дей, – вновь выдох, легкие обожгло огнем.
– Я убивал сам себя… Мне бессмысленно возвращаться назад. Почему я не помнил, что причинил окружающим столько боли в попытках сломать свою жизнь?
– Воспоминания пришлось скрыть, – Ник виновато улыбнулся, – иначе бы проклятие свершилось в назначенный срок. Я был недостаточно сильным, чтобы спасти тебя. Прости.
– Ты… поступил как отец, да? Просто стер мне память? – Персивальд закатил глаза. – Хорош целитель, – он скрестил руки на груди и оценивающим взглядом обвел полыхающее пространство, – даже себя не уберег. Меня-то ладно.
Это был не тот Дей, которого Николас знал, сочувствие к которому со временем сменилось уважением и восхищением силой духа, никогда не покидавшей его души.
– Прости. Я не хотел, чтобы так вышло. Я тогда не знал, что делаю. Просто… пытался отсрочить неизбежное, как умел, – вновь Ник читал в его взгляде недоверие. – Ты, должно быть, ненавидишь меня за это, – опустил голову, чувствуя, как опять подступают слезы.
– Нет, – он пожал плечами. – Жалею лишь, что ты не закончил мою жизнь. Я знаю, у тебя бы это вышло намного проще. Смерть бы стала мне спасением.
– Не стала бы, – вскинулся Ник, резко сокращая расстояние между ними и касаясь ткани рубашки у сердца, которое едва-едва билось. – Смерть никогда не будет тебе спасением, Дей. Ты это помнишь даже сейчас.
– Почему ты в этом так уверен? – усмехнулся волшебник, но его улыбка погасла, когда он опустил взгляд и увидел, как на груди разрастается черный цветок, будто сотканный из звездной пыли.
Эта метка была напоминанием об их знакомстве. Хоть Дей и забыл некоторые события, рубашка с черной розой оставалась для него памятью о встрече с Ником.
– Ты боишься темноты и холода. А там, кроме них, ничего нет.