– Поправляться не входило в мои планы, – маг попытался привстать, и тут же рухнул обратно на подушки. – Сшатээс, ненавижу это чувство.
– А ты чего хотел?
– Чтобы ты не был таким занудой, – Дей фыркнул, но внезапно отвернулся и произнес чуть тише: – И чтобы вам с Неей не приходилось со мной носиться, как с тяжело раненым идиотом. Если бы ты не уничтожил проклятие, я бы сейчас…
– Кто-то чересчур много болтает, – Нея вошла в комнату, держа в одной руке поднос, а в другой кувшин с чем-то красным. – Ник, я же просила!
Дей, пересилив себя, сел, все так же прикрывая рану, и разочарованно вздохнул:
– Это ведь не вино, да? Знаю, знаю, мне его нельзя, пока раны не затянутся, – мимолетное движение – и он накрыл руку Неи, коснувшуюся стола, своей ладонью, и тепло улыбнулся.
Несмотря на наступающую зиму, в комнате пахло весной. Дейхад чувствовал, что тьма понемногу отступает, а ее место занимает свет. Он не ощущал подобного с тех пор, как проклял себя, опутав смертельными кошмарами, но теперь вдруг понял, что исцелился.
«Мне больше не приснятся кошмары, – думал маг, с упоением вглядываясь в лица друзей и подливая в бокал алую жидкость, оказавшуюся компотом. – Я не увижу их мертвыми даже во сне. Пока я дышу, мои родные никогда не умрут».
«А можешь ли ты назвать родной свою мать? Ее ты тоже будешь защищать?» – внутренний голос развеял радость, затуманившую разум волшебника.
Бесспорно, Марита Тайо была его матерью. Но в первую очередь она была врагом, и Дей не собирался отрицать очевидное, поддавшись детским воспоминаниям. Марита – не семья.
– Дей? – видимо, что-то отразилось на лице мага, заставив Нею взволнованно склониться к нему. – Все хорошо?
– Задумался просто, – он провел пальцами по ее руке от запястья до костяшек и, перехватив ладонь, притянул девушку к себе, усаживая на диван. – Не бери в голову, мой свет. К слову, – продолжил он все тем же вкрадчивым тоном, – где наши гости? А то какой же я радушный хозяин, если не поздороваюсь с делегатами из Ландота, – притворно вздохнул и добавил, отвечая на непонимающий взгляд Ника: – Все-таки в такой день, как этот, принято звать гостей.
– Не припомню, чтобы сегодня был какой-то праздник. Двадцать седьмой день Ондана. Скоро спадет ореол и наступит зима. Но почему именно…
– Двадцать восьмой, – не приемлющим возражений тоном оборвал Дей. – Последний день осени, сэнлэ. Неужели теперь нужно про твой день рождения напоминать?
– Ты серьезно считал дни? – от неожиданности Ник рассмеялся, оглядываясь на календарь, отсчет на котором застыл неделю назад, когда Дей не очнулся.
<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>
Дейхад едва стоял на ногах, но опираться на плечи друзей отказался. Добравшись до коридора, облокотился на стену, удерживаясь от того, чтобы сползти вниз по дверному косяку и так замереть, пока не отступит боль.
Запоздало накатила паника. За них, за себя. За людей, которых обещал защищать.
«Что бы ты чувствовал сейчас, если бы выжил, а они погибли? Что бы ты чувствовал, Дей? – спрашивал и спрашивал себя, пока в сознании не возникло испуганное лицо мальчишки, носившего форму дворцовой стражи и боявшегося себя больше всего на свете. – То же, что и сейчас. Вину».
Внутренности медленно покрывались льдом. Сердце скручивалось в тугой клубок. К горлу комом подступали слезы.
– Дей, ты как? – легкое прикосновение ладони к плечу вырвало мага в реальность; он сидел на корточках, склонив голову к коленям и продолжая держаться за стену здоровой рукой. – Тебе не обязательно идти с нами. Я сама все приготовлю, правда…
Он медленно поднял голову. Выдохнул. Встал. И только после обернулся, пряча за улыбкой невысказанное раскаяние:
– Не стоит. Я не настолько слаб, чтобы валяться в кровати весь день.
– Ты мог бы попросить меня исцелить рану, а не корчить из себя героя, – прохрипел Ник, чуть ли не вываливаясь в коридор и замирая перед другом, практически прожигая взглядом. – Знаешь же, что мне это тоже передается. Так почему…
– Если ты снимешь чары, я упаду в обморок, – спокойный голос Дея стал стеной между ними. – У меня не осталось ни магии, ни сил, чтобы заглушить боль. Сейчас я стою здесь только благодаря тебе, но если ты попытаешься использовать магию, мы выгорим оба. Я не хочу взваливать на Вэйну два бездыханных тела. Достаточно понятно?