– Подожди, сэнлэ, – Ник опустил взгляд, вновь сосредоточившись на своих руках, комкавших край одеяла. – Ты… я… я очень сильно виноват перед всеми. И Ниру уже не вернуть, и Литу тоже, и это все из-за меня. Я поверил Сиро и дал себя одурачить, и теперь ничего уже не исправить, – выпалил юноша.
– То есть вы потеряли Лаилен? Как это вообще… – начал Дей, но по лицу друга понял, что лучше отложить расспросы; приложил руку к лицу: – Ладно, ладно. А причем тут Сиро?.. Понял, не спрашиваю. Сам поинтересуюсь, если встречу, – вздохнул он, глядя в окно, за которым, медленно кружась, падали снежинки. – Не волнуйся ты так, сэнлэ, – обернувшись к другу, Дейхад Кхазэ обезоруживающе улыбнулся: – Я жив, значит, мы что-нибудь придумаем. Вместе.
– Вместе, – вторил ему Ник, заражаясь этим оптимизмом.
Еще недавно Дей был мертвенно бледен и покрыт ранами с головы до ног. Еще недавно он с трудом дышал и улыбался через силу, но сейчас, взяв у Смерти последнюю отсрочку, маг Кхазэ отчего-то казался таким живым, таким настоящим…
– Завтра выдвигаемся, – сквозь шум собственных мыслей услышал юноша. – Что думаешь?
– Тебе разве не нужно отлежаться? – вздохнул он, зная, что Дея уже не переубедить. – Множественные ножевые, сломанная рука… Тебе лечиться нужно! – возмутился он, прожигая взглядом друга, когда тот перевалился на другую часть кровати и встал, намереваясь выйти из комнаты. – Дей!
– Ты хочешь помочь Лаилен или нет? – припечатал вопросом маг, оборачиваясь; кончики волос зазмеились за ним по полу.
– Но тебе ведь тоже…
– Я належался достаточно, – Дей улыбнулся и вышел в коридор.
Юноша смотрел на тянувшийся за другом кровавый след и изо всех сил сдерживался, чтобы не выругаться, разнеся к афштенковой бездне их дом. Дейхад Кхазэ был неисправимым оптимистом, которого не сломали ни война, ни смерть. И это свойство, вопреки всякому здравому смыслу, в который раз вселило в сердце Николаса надежду на счастливый исход.
Глава 2. Она мой свет
Лита слегка пошевелилась, чувствуя, как в запястья впивается веревка, тянувшая ее вверх. В воздухе ощущалась сырость вперемешку с холодом, пробиравшим до костей.
Издалека доносились чьи-то резкие голоса. Девушка зажмурилась, надеясь отогнать кошмар, но тот все не уходил, поэтому открыть глаза все же пришлось.
За непреодолимой стеной решетки, горел одинокий факел, освещавший часть коридора подземной темницы. Все остальное пространство тонуло в холодном мраке, тянувшемся к девушке и не дававшем провалиться обратно в забытье.
Последнее, что она помнила: рука, сжавшая ее плечо, вспышка света и чей-то крик… Лита поморщилась, прогоняя остатки сна, и попыталась сесть удобнее. Взгляд упал на причудливые тени, которые пламя бросало на стены, и тут сознание как будто обожгло.
Тогда, в лесу, это был крик Николаса. Лита перебирала детали, с удивлением осознавая, что помнит тот день, будто была одновременно в двух местах.
«Почему я вообще решила пойти на ту поляну? – прокручивала в голове недавние ощущения и звуки, силясь понять, что привело ее в руки Темных. – Не помню,… наверное, просто решила прогуляться?»
Но она ведь точно помнила разговор с кем-то. Такой знакомый голос… В воспоминаниях Лита подняла испуганный взгляд вверх, глядя на своего собеседника. Тот что-то спрашивал о ее магии, и говорил о звездах так, словно они были причиной их встречи. Девушка не знала, можно ли доверять этому человеку, поэтому пыталась поскорее закончить разговор и уйти…
А потом все как в дымке. Голос Николаса, объятия Теи и капельки росы под ладонями. Примятые цветы и взгляд сквозь пелену боли, сжимавшей сердце в тисках. Лите казалось, что она умирает, но вместе с тем чувствовала, как на плечо ложится рука мага, а запястья туго стягивает веревка.
«Не понимаю, – замотала головой девушка, разглядывая решетку своей темницы, – почему я оказалась под защитным куполом, а не рядом с Теей?»
Она помнила прикосновение к земле: едва ощутимое, словно была в тот момент легче цветка. Дуновение ветра сняло пелену с глаз, и тогда Лита совершенно точно осознала себя, смотревшую в полные ужаса глаза Николаса. Ангел, на коже которого алели порезы от когтей, смотрел только на нее.
«Наверное, маг тогда переместил меня под купол», – продолжала думать Лита.
Убедить себя в том, что провалы в памяти и странные сцены, которые ей как будто привиделись, возникли из-за нестабильной магии во время перемещения, было проще всего. Смазанные картины воспоминаний, вспышки перемещений, нарастающая боль в груди и крик Николаса – все это сложилось многогранной мозаикой, похожей на битый витраж. Для Литы это стало истиной.