Обычно здесь играла музыка, горели свечи на огромных люстрах, а на одном из тронов допоздна засиживалась с вышивкой королева Афэйна. Здесь же отец учил Дея использовать боевую магию: на одной из стен с тех пор висела картина, закрывавшая след от удара разрушающим заклятием.
Сейчас же в зале было темно и очень тихо. Почти такая же тишина была в Маридоре, где Дейхад Кхазэ бродил между могил, не смея приблизиться к ним, чувствуя смерть.
Здесь же была аура Истинного. Она тонкой нитью тянулась к четырем тронам, очертания которых угадывались во тьме.
Когда глаза немного привыкли, Дей смог увидеть фигуру на троне королевы. Кое-как переборов страх, сжимавший сердце, он крикнул:
– Я пришел поговорить, – тщетно пытаясь развоплотить меч, который чувствовал опасность. – Пусть Истинный волшебник, но это не значит, что вы причастны к тому, что происходит в замке, – он шел вперед, к Истине.
– Не в этот раз, Персивальд Кхазэ! – раздался из темноты женский голос.
Напольные канделябры подле тронов осветило пламя зажегшихся свечей, и Дей, наконец, смог разглядеть того, кто сидел напротив него, чья магия звала мужчину сюда, в залитую мраком комнату.
– Ваше Величество?.. – медленно начал Дейхад, но осекся.
Мать Вэйны не была Истинной, но часто говорила, что Морин Никтэ, ее отец, был способен управлять растениями. Когда Дею было лет десять, эти рассказы казались ему настолько же впечатляющими, насколько были собственные мечты о приключениях в восточных землях. Мальчик готов был часами слушать королеву, следить за ее жестами: женщина показывала, как именно Морин создавал свою магию, как влиял на мир, легко являя свету невиданные растения.
Афэйна была улыбчивой и доброй. Когда-то она заменила Дею мать… Укрывала от строгого отца, прощала все шалости, залечивала раны, учила смотреть на мир не так, как это делал Денакор и другие маги. Учила видеть свет знаний, способный спасти даже в кромешной тьме.
Сейчас же Дейхад смотрел на королеву…, смотрел и не узнавал. Она глядела на него с усмешкой.
От мужчины не скрылся блеск ее ядовито-зеленых глаз. Только вот у Афэйны радужка всегда была голубой, как весенние цветы на широком поле, как вода озера Желаний и как цвет магии Николаса.
– Кто вы? – спокойно спросил Дей. – И где королева Афэйна, облик которой вы приняли?
– Сообразительный мальчик, – улыбнулась волшебница, скрывавшаяся за чужим лицом, как за маской. – Ты ведь знаешь, кто я, не так ли? И, уверена, догадываешься о том, где сейчас Ее дражайшее Величество.
– Я никогда раньше вас не встречал.
Он заглушил чувство узнавания, все более и более укоренявшееся в сердце. Откуда-то Дею были известны и эта аура, и этот взгляд, в котором холод смешался с сочувствием, но в воспоминаниях не нашлось ничего, связанного с Истинной волшебницей.
– У тебя провалы в памяти, мой мальчик, – женщина закрыла глаза и улыбнулась. – И о королеве ты не знаешь по той же причине. Слишком часто стоял рядом со своим великим отцом, и потому перестал замечать детали.
– Я не понимаю, о чем вы…
И тут Дей увидел. Ногти на тонких пальцах Истинной неумолимо удлинились. Пару минут назад это было еще не так заметно, но сейчас, пока женщина барабанила по подлокотнику, уже раздавался характерный стук.
И взгляд, и эта улыбка… И брызги крови на рукавах бежевого платья, почти сливавшегося с кожей.
– Не может быть, – прошептал маг, пораженный своей догадкой; посмотрел в глаза, в которых человеческий зрачок сменился вертикальным кошачьим, – вы…
– Афэйна была моей подругой, но, увы, она чересчур эмоционально отреагировала на столь внезапный визит. Тебе известно, почему волшебникам не следует поддаваться чувствам, Персивальд? – спросила, выстукивая какую-то мелодию.
– Они провоцируют всплески магии, которые приводят к выгоранию или непредвиденным разрушениям, – слетели с губ слова, будто выученные наизусть по учебнику. – Но при чем здесь это?