Хотя это трагическое событие омрачило радость учеников, счастливцы, сопровождавшие отца Пардо, целыми днями изображали приемы участников боя быков, размахивая куртками и объясняя товарищам подробности происшествия. Этой темы им хватило больше чем на месяц. Все в один голос восхваляли необыкновенную смелость Манолете и его непревзойденное мастерство. Ученики превозносили его в тех же выражениях, что и отец Пардо.
Танги спрашивал себя, можно ли назвать правоверным священника, который служит мессы за героев боя быков. Но несколько недель спустя он был еще больше удивлен новой «богослужебной вольностью».
При воспитательном доме была образцовая ферма, где работали ученики, желающие изучать сельское хозяйство. Там имелись куры, кролики, коровы и т. д. Этой прекрасно оборудованной фермой управлял голландец. И вот на ферме заболела корова, по кличке «Луиза»; отец Пардо тотчас начал служить мессы, прося бога, чтобы он не лишал воспитанников ее молока. В течение целой недели «книжники» и «ремесленники» собирались вокруг заболевшей коровы, которая с недоумением взирала на неожиданный рост своей популярности. Луиза много дней занимала умы учеников. Все только и говорили, что о «температуре Луизы», о «сне Луизы» и «аппетите Луизы». Непосвященный мог бы подумать, что речь идет о наследной принцессе Испании.
XI
Приближалась пасха. Танги прожил в Убеде больше восьми месяцев. Он готовился к весенним экзаменам и работал как одержимый. Он шел первым по всем предметам, но старался получить еще более высокие оценки; он знал, что это порадует отца Пардо, и готов был вложить в учение все силы, лишь бы доставить ему удовольствие. Танги занимался у себя в комнате. Иногда к нему присоединялись Платеро и Маноло; они по очереди проверяли друг друга.
Между тем Танги чувствовал себя нездоровым. Часто он просыпался весь в поту. Ночью не мог лежать вытянувшись — он задыхался от кашля. Он потерял аппетит. Как-то вечером, когда на него напал сильный кашель, дверь в его комнату отворилась и вошел отец Пардо.
— Тебе нездоровится?
— Нет, ничего. Я закашлялся.
— Да, слышу.
Отец положил руку на лоб Танги.
— Да у тебя жар, дружище!
— Нет, здесь просто жарко.
— Как — жарко? Ты что ж, не замечаешь, что Сьерра совсем рядом и ночи у нас весьма прохладные? Говорю тебе — у тебя жар.
— Вы думаете?
— Сейчас мы это узнаем. Я схожу за градусником, а ты лежи смирно и хорошенько укройся.
Отец Пардо вернулся и протянул Танги градусник. Пока Танги мерил температуру, отец Пардо отошел и стал рассматривать пейзаж за окном. Танги видел, как его черный силуэт вырисовывался в узкой раме окна.
— Готово?
— Да.
— Покажи… У вас жар, молодой человек. И даже сильный жар… Ну что ж, постараемся узнать, что с тобой. Я буду задавать тебе вопросы, а ты отвечай мне очень точно. Идет?
— Идет.
— Бывает у тебя озноб?
— Да.
— Какой? Иногда пробегает легкая дрожь?
— Нет, длительный озноб.
— Так. Шла у тебя кровь носом в последние дни?
— Да, вчера и третьего дня.
— Понятно. У тебя бывают головные боли, порой бросает в пот, становится не по себе; а рвота у тебя бывает?
— Нет.
— У тебя где-нибудь болит?
— Здесь, в левом боку.
— Так. Теперь я схожу за своими игрушками и послушаю, что делается в этой старой грудной клетке, а потом снесу тебя в лазарет.
Отец Пардо внимательно выслушал Танги, заставил его покашлять, задал еще несколько вопросов, потом завернул в одеяло и отнес на руках в лазарет, находившийся на том же этаже. Сестра в белом халате помогла ему уложить Танги в постель. Мальчик безропотно подчинялся им. Ему было хорошо. Он следил взглядом за отцом Пардо и ни о чем не тревожился, так как безгранично верил ему. По спине его еще пробегала дрожь, и он старался поглубже зарыться в постель. Вытянув ноги, он наткнулся на грелку и улыбнулся. Как приятно болеть, когда тебя балуют и ухаживают за тобой! Он подумал, что если б у него были родители, они, наверное, тоже ухаживали бы за ним.