— А почему бы нет?
— Довольно опасное дело для женщины, нет?
Он уже понял, что ему нравится, как вспыхивают от возмущения ее зеленые глаза. Вот и теперь ее глаза буквально заполыхали.
— О, не опаснее другого, тем более в последнее время я обнаружила, что пули не делают разницы между полами.
— Так ты адреналиновый наркоман, Кэт?
— Едва ли, — засмеялась она.
— Тогда почему?
— Ты всегда задаешь так много вопросов?
— Конечно, я же репортер.
— У меня нет объяснения.
— И все-таки?
— Ты, похоже, тоже не любишь сдаваться, да, Харрингтон? — Это прозвучало как невольное одобрение. — Просто я люблю снимать, люблю быть в гуще событий, люблю вызывать огонь на себя. — Она посмотрела ему в глаза. — И не слишком люблю подчиняться другим.
— Да, я это заметил.
Кэт улыбнулась, отметив его сухой тон.
— Кроме того, — она пожала плечами, — армейское жалованье довольно прилично.
Джей Пи никак не думал, что Кэт Кайли еще сможет его чем-нибудь удивить. Оказывается, он ошибался.
— Так ты рискуешь жизнью… из-за денег? — Он не скрывал своего изумления.
Она снисходительно улыбнулась.
— Сказано человеком, у которого они всегда есть, Харрингтон.
Медленно, почти лениво она обвела глазами его дорогого пошива форму, прищурилась от блеска его «Ролекса» в лучах полуденного солнца, и, подняв глаза, понимающе улыбнулась.
При виде этой улыбки Джей Пи засомневался, чего ему больше хочется — убить ее или поцеловать, — довольно странное и даже сбивающее с толку ощущение для сорокалетнего мужчины, всегда умевшего владеть собой. Глубоко вздохнув, он решил играть осторожнее:
— У тебя интересная манера благодарить, Кайли.
Тут грузовичок затормозил перед отелем. Кэт поднялась, привычно перекинула камеру через плечо и, выбираясь из грузовика, небрежно улыбнулась:
— Еще раз благодарю за спасение, Харрингтон.
Не раздумывая, он схватил ее за рукав:
— Минуту. Секунду.
Глаза ее привычно вспыхнули:
— Я же поблагодарила. Дважды.
— Нет, — тряхнул головой Джей Пи, — не то. Я хотел узнать, не согласишься ли ты выпить со мной вечером в отеле?
Он говорил быстро, чтобы не передумать. Но она оказалась проворнее — выражение ее глаз изменилось так стремительно, что заметить это мог бы только тренированный наблюдатель. Выражение готовности к битве сменилось… Чем? Он не понял. Осмотрительностью? Страхом?
И прежде чем Джей Пи успел осмыслить, почему женщина, так беспечно рисковавшая жизнью ради денег, вдруг испугалась простой вечеринки, взгляд ее опять изменился.
Она тряхнула головой:
— Я думаю, на сегодня тебе испытаний достаточно, Харрингтон.
Хорошо бы.
— Как насчет семи часов? Я поднимусь в твою комнату.
— Ты самонадеянный тип, Харрингтон. Как насчет «нет»?
— Нет? — удивился Джей Пи: он чувствовал, что она ему нравится, и не сомневался, что нравится ей. Он ждал объяснений, но, как оказалось, напрасно. — Что? Просто «нет»?
— Верно. — Глаза Кэт опять блеснули. — Благодарю вас, нет.
С этими словами она, высвободив руку, направилась в отель. Джей Пи таращился ей вслед.
— Вы очень любезны, — процедил он сквозь зубы, наконец обретя дар речи.
Что за штучка, эта Кэт Кайли? И что занесло эту рыжую американочку в самый центр военных действий?
Кэт, уединившись в своей комнате, ругала себя за непростительную слабость. Джей Пи выбил ее из колеи сильнее, чем война.
Выживает только сильный — этот урок она усвоила очень рано. Может быть, в тот день, когда обнаружила любимые акварели матери, пылившиеся на чердаке их дома. А может, когда узнала, почему ее мать вышла замуж за человека, называвшего себя отцом Кэт. Она в который раз попробовала представить, что почувствовала девочка-подросток из бедной католической семьи, обнаружившая, что беременна. Беременна ею, Кэт. Или этот урок Кэт затвердила в тот день, когда осознала, что ее мать никогда не сопротивлялась. Никогда, как бы ни унижал ее и ни оскорблял муж-алкоголик. Нет, Франсин Кайли всегда подставляла вторую щеку.
В отличие от ее дочери. Дочь собиралась стать известным фотографом и всегда была готова к отпору. И никто, даже человек с неотразимо спокойной улыбкой и часами стоимостью большей, чем весь ее гардероб, не собьет ее с пути. И помилуй Бог того, кто хотя бы попытается это сделать.