— Предлагаю нашу сделку конкретно обмыть, — миролюбиво предложил Толик. Давай хлопнем по-бырому, поболтаем, и ты, мать, свободна.
— Я за рулем, мне нельзя, — тихо, но твердо скзала Элеонора.
— Ну, тогда я один. Давай за удачу в бизнесе. Ну, будем, Ирка-простодырка!
И барыга с жадностью отхлебнул из пластикового стаканчика.
Старые связи и новые деньги
Бармин с Корецким отвезли большую часть товара на склад в Подмосковье, а несколько ящиков доставили в антикварный салон и сложили у шефа в кабинете. Необходимо было быстро распродать все эти железки, занимавшие немало места и действовавшие на нервы Корецкому. Антиквару пришлось напрячь мозги. Официально впарить дешевые китайские подделки по цене исторических медалей было нереально, и Корецкий решил искать другие пути. Он неожиданно почувствовал подзабытое волнение, которое всегда испытывал в ожидании больших денег. Пожилой антиквар отлично усвоил за свою длинную жизнь: с неба большой куш сам по себе не свалится, большие деньги — это всегда риск. Впрочем, риск Корецкого не пугал, наоборот, адреналин в крови всегда придавал его жизни, начавшей с годами тускнеть и терять краски, первоначальный волнующий смысл. Другие мужчины в его возрасте, пытаясь вернуть молодость, заводят новую любовь или начинают заботиться о здоровье, активно заниматься спортом или вытворять что-то в таком же роде. Андрей Корецкий шел другим путем. Когда жизнь переставала радовать и давали о себе знать возрастные болячки, он пускался в новую финансовую авантюру, и сразу же сбрасывал лет двадцать.
Телефонов былых приятелей с Измайловского рынка в мобильнике, конечно, не оказалось. Пришлось извлечь из небытия старые записные книжки. Антиквар всегда хранил их на всякий случай в видавшем виды портфеле. И наконец случай представился.
Андрей Корецкий набирал телефонные номера с давно забытым волнением. Интересно, хоть один из дружков откликнется? Не факт. Во-первых, все давно перешли на мобильную связь. Во-вторых, уже двадцать лет прошло с времен бурной измайловской молодости. Кто-то из прежних друзей уехал, кто-то умер, а кто-то стал обычным обывателем и вычеркнул из памяти опасные авантюры молодости. Да и коды, которые позже ввели перед первыми цифрами, разные, можно не угадать.
Словно подслушав его мысли, телефон неизменно откликался длинными бесконечными гудками. Наконец в трубке щелкнуло, кто-то на другом конце провода откашлялся и прохрипел:
— Алё.
Андрей от неожиданности молчал.
— Алё, чего надо? — в голосе послышалось раздражение.
— Привет, Корявый! — отозвался Андрей. — Не узнал поди?
— Говори, какого рожна тебе надо, а то трубку повешу. Башку и без твоих загадок с утра ломит, — пробурчал голос в трубке.
— Андрюху Корецкого помнишь? — осторожно спросил антиквар. Он еще не верил в удачу.
— Андрюха, ты! — обрадовался голос. — То-то мне всю ночь говно снилось. Это же к деньгам!
— А ты всегда был сообразительным, — хмыкнул антиквар. — Есть интересная тема, Корявый. Надо встретиться.
— Чебуречную на углу помнишь? — спросил голос в трубке. — Буду там тебя ждать через час. Одолжишь на опохмел?
— Не вопрос, угощаю, — успокоил Корецкий. — Ты, помню, братан, опаздывать любил. Предупреждаю: если не застану тебя там минута в минуту, сразу же уеду. Деньги любят четкость, Корявый.
— Есть, начальник!
В голосе Корявого послышались угодливые нотки, и антиквар подумал, что судьба в очередной раз посылает ему правильного человека в нужное время.
Без Коляна не обойтись
Валерий Башмачков был очень зол. Сочинение готических романов являлось для него своего рода наркотиком, и в те минуты, когда его отвлекали от любимого занятия, в душе Башмачкова вскипала ярость. А в те дни, когда он почему-либо не писал, литератор становился капризным, раздражался по пустякам — одним словом, переживал самую настоящую ломку. В глубине души он понимал: выстраивая судьбы литературных героев, он отвлекается от собственных проблем, ночных кошмаров и внутренних комплексов и компенсирует все это леденящими кровь приключениями, доверенными бумаге. Когда Башмачков не работал за письменным столом, он остро чувствовал бесполезность своего существования и перебирал в уме профессии, которые могли бы когда-то сделать его счастливыми. Он думал о том, что не старославянскому языку, истории русской и зарубежной литературы или правилам русского языка, а настоящему, полезному ремеслу — вот чему надо было когда-то учиться. Какую профессию Башмачков ни прикидывал на себя в подобные горькие минуты самоедства, всякая казалась ему лучше, чем бесконечное сидение за компьютером в поисках нужной сцены или даже одного верного слова. В прежние годы это оправдывалось хотя бы большими тиражами и неплохими гонорарами. А сейчас? Да кто в наше время вообще что-то читает кроме постов в социальных сетях? Положа руку на сердце, можно сказать: никто. Все прежние читатели устремились в интернет. Все читатели стали писателями. Да это и нетрудно, если объем текстов — два-три абзаца…