- Извините, но завтра утром, если можно, мы изберем момент и повесим эти рога над соседней дверью, - осторожно начала Зоя Алексеевна.
- Хм… Кто именно повесит? – поинтересовался Альберт Валентинович.
- Да я и повешу, - заверил Серж. – Сейчас осмотрю там дверь, стены, подумаю, как прицепить, и все дела!
- То есть делать это вам надо непременно завтра, - уточнил Волшебник.
- Ну да.
На лице Альберта Валентиновича явно читался вопрос – если это следует делать завтра, так чего же гости пожаловали сегодня? Зоя Алексеевна уловила этот нюанс.
- А пришли мы, извините, сегодня потому, что хотели бы уточнить у вас кое-что. Как у свидетеля смерти вашей сиделки. Аллы Юрьевны.
- Да, да, пожалуйста. Если еще есть что уточнять. Кажется, ведь уж по минутам все разобрали.
- Альберт Валентинович! Нина! Опишите еще раз состояние Лины Георгиевны перед смертью сиделки. Особенно образно, помнится, вы говорили о том, как докторша смотрела на Аллюр…
- О! Как удав на свою жертву! – тут же выпалила Нина. И, заметив, что ее тон совсем не понравился Волшебнику, поправилась: - Смотрела ненавидящим взглядом!
- Да, Нина права. Я, знаете, лежал тогда еще с температурой, в полудреме, но помню, что от этого взгляда моя голова стала такая горячая, что даже подушка вспотела… То есть – мокрая стала. И подумал – хорошо, что не на меня она так смотрела!
- Вот-вот! Именно это меня интересует. А если бы на вас?
- Что – на вас?
- Альберт Валентинович, если бы Лина таким вот змеиным взглядом смотрела на вас? Что бы вы испытали?
- Не дай бог! Да от такого взгляда можно и умереть! Если, предположим, у человека слабое сердце… Я тогда еще подумал - надо же, медицинское учреждение, где всем следует проявлять милосердие, а женщина такая злая… И не одна она. Эта Аля, знаете ли, тоже…
- А у нашей Аллюр было слабое сердце. Очень слабое. У нее была аритмия. Одна женщина, ранее знавшая Лину Георгиевну, уверяла, что в моменты гнева она может испепелить свою жертву… Что гнев – это оружие…
- Да, да! Я ведь нечто подобное и сказал на первом же допросе. Или беседе, как там у вас называлось. Из чего вы, как я понимаю, делаете вывод, что Аллу Юрьевну никто не травил. Что она умерла, условно говоря, от естественных причин. Но как же яд?
- А яда не было, Альберт Валентинович! Его и не обнаружили в том стакане, - проинформировал Серж.
Так без нас дорогая Зоя Алексеевна с Сержем сделали далеко идущие выводы, говорящие о том, что человеческие чувства могут быть посильнее оружия. А, главное, после убийств они не оставляют следов. Следы – в психологии, а это – эфир, пустота, ничто. Это – неосязаемо. Осязаема сама жизнь. А когда ее нет…
Согласились ли мы с этими выводами? А что нам оставалось? Стакан-то ведь был без яда!
Добавлю лишь, что на следующее утро рога были успешно повешены по всем трем адресам и дама-заказчица просто визжала от восторга! А главное – сыпала деньгами в знак благодарности.
Глава 21
В ожидании вечера
На следующее утро Зое Алексеевне неожиданно позвонила Аля. Звонила она с улицы – слышался визг тормозов, сигналы машин.
- Алечка, какие лобстеры? Как вы себя чувствуете?
Голос Али явно не мог пробиться сквозь уличный шум и они договорились встретиться, благо Зоя Алексеевна была уже на выходе из дома – спешила в свое агентство. Решили пересечься в тихом месте, у памятника Дворнику, настоящему дворнику в фартуке, с метлой и… собакой. Памятник был новый и все считали его прекрасным приобретением для города – кстати, очень чистого, ибо коллеги чугунного дворника из плоти и крови умели делать свое дело.
Аля начала разговор с того, что никогда не была в Доминиканах. И в других странах тоже. И не ела лобстеров!
- Господи, да при чем тут эти лобстеры? Ну, не ела и не ела. Алечка, купите креветок, съешьте – и все дела, - посоветовала Зоя Алексеевна, не понимая, зачем им сейчас нужны эти гастрономические изыски.