- А уж как я свою-то коробочку искала, вы не представляете! Она как сквозь землю провалилась!
- Да нет. Думаю, ее просто спрятали, - предположила Зоя Алексеевна.
- Как раз в это время Нина пришла со своим цементом. Меня так и подмывало спросить, не видела ли она моей коробочки…
- А что Нина делала с этим самым цементом?
- Да она его тогда несла из магазина. А потом, уже на следующий день, и в палате, и в туалете щели заделывала. Чтобы Альберту Валентиновичу не дуло. И в коридоре щели замазала. Видно, больных пожалела – там же курят некоторые. Кому удается проникнуть на лестницу. Ну, дверь-то туда обычно заперта. Была. Сейчас вот уже и не запирают ее. Но и курить теперь нельзя – штрафы большие учредили.
Зоя Алексеевна села за стол, положила перед собой листы бумаги, ручку – все это она захватила из дома, идя сюда, и стала рисовать очередную схему, уже во многом осмысленную нами.
- Вот здесь – две коробочки. В каждой – по одной таблетке. В этой, Алиной – лекарство от простуды, для профилактики гриппа. Я, кстати, знаю это лекарство, очень действенное. С виду – обычная белая таблетка. Так ведь, Аля?
- Да. Обычная.
- И на этой же полке – другая коробочка, и тоже с одной таблеткой. Предположительно – такой же, белой, мало отличающейся от Алиной. И эти две коробочки стоят почти рядом…
- А вот не стояли они рядом! Не стояли, - запротестовала вдруг Аля. – Я бы удивилась. А меня тогда на полке ничего не удивило. Единственное, что можно предположить – в какие-то роковые перед смертью Лины минуты, а, может, секунды что-то на этой полке искали. Сдвигали. И могли эти коробочки переставить.
- Аля, а вы долго были у старшей медсестры?
- Да уж не помню. Ну, во всяком случае, не минуту и не две. И мне кажется, что когда я шла обратно, то видела нашу сестру из перевязочной. Надо у нее спросить, не заходила ли она к нам в тот день. А сейчас спросить можно?
- Можно, если осторожно, - сыронизировали мы почти все вместе.
Зоя Алексеевна, узнав все координаты сестры из перевязочной, которые были обозначены тут же, на столе, под стеклом, позвонила этой женщине, рассказала ей о цели разговора и задала вопрос, на который мы все с нетерпением ждали ответа. Он тут же и последовал, а наша главная детективщица с удовольствием объявила, что эта медсестра тогда чуть ли не все на полке перевернула, отыскивая свой пластырь, который давала кому-то из медичек на время. Вот поди ж ты, угадай, что именно пластыри были тогда здесь в большом дефиците! И больных, приходящих на перевязки, просили приносить свои. А кто-то не принес, и перевязочная сестра кинулась в комнату своих коллег… Так коробочки – Алина и чья-то еще – оказались переставленными. Вернувшаяся Аля не увидела стакана со своей минеральной водой. Очевидно, его унесли. А поскольку Алла Юрьевна перед смертью пила именно минералку, то логично предположить, что это и был пропавший Алин стакан с минеральной водой. И… Взглядом, наверное, убить все-таки можно. Тем более, если предполагаемый убийца уверен, что в стакане – таблетка с ядом… Лина явно волновалась – не каждый день убиваешь человека, и руки, скорее всего, тряслись, и глаз был не таким острым, а эти коробочки так похожи друг на друга… И Алина безвредная таблетка полетела в стакан с водой, предназначенной для провинившейся в молодости Аллюр… Уверенная, что таблетка ядовита, Лина решила избавиться и от коробочки, на которой остались ее отпечатки пальцев. То есть – сначала, скорее всего, она побежала в палату к Альберту Валентиновичу – приводить в исполнение свой смертный приговор, а потом быстро избавилась от коробочки, и скорее всего, судя по выпавшим из кармана ключам, сделала это где-нибудь на боковой лестнице. Либо сначала было второе действие, затем первое. И после, зайдя в сестринскую, выпила стакан минеральной воды с чувством исполненного долга, не подозревая, что в стакане растворена ее собственная таблетка с ядом… Вот уж поистине – не рой другому яму, сам туда попадешь…
- Могла бы просто стереть с коробки свои пальчики, - заметила я. – Незачем было бы ее и прятать, тратить время. Всё ведь решали мгновения…