- Тут важен психологический момент, - начала Настя. – Лина издергана, измучена, она решилась на крайний шаг. А когда шаг – крайний, запомни это, писательница ты наша, то и поступки совершаются экстремальные, не всегда поддающиеся логике. Человек балансирует на краю обрыва. Он знает, что сам может сорваться и оказаться в пропасти. Она его незримо уже затягивает… Там и коробочку-то вытереть было невозможно – руки, уверена, ходуном ходили…
- Интересно, она спрятала коробочку до того, как отнесла Аллюр минералку, или после содеянного? – спросил только что подошедший на наше совещание Серженко.
- Думаю, после, - уверенно ответила Зоя Алексеевна. – То есть коробочку она сразу забрала с собой, в карман положила, скорее всего, а на обратном пути спрятала. Аля, а ведь у вас дверь была открыта - не помните, откуда она вбежала в сестринскую-то? Из палаты, так это вошла бы с правой стороны, а если с лестницы, так это почти напротив вас…
- О, господи! Да из коридора же, с той лестницы! Я вспомнила, что это меня еще тогда удивило. Подумала – чего она там делала-то? Ну, первая мысль – курила, хотя там курить было не в ее привычке. А уж дергалась-то как она! Смотреть было страшно!
- А пока она дергалась, Алечка приготовила ей прощальный напиток, - сыронизировала Настя.
Мы все на нее обрушились. Аля снова заплакала.
- Ну откуда, откуда же мне было знать, что это яд? Я ведь для себя все приготовила, сто раз вам говорила. И если бы она не вбежала, не выпила – я бы это сделала через минуту. Даже через секунду. И сейчас меня не было бы среди вас. Это бог меня спас за все страдания.
Мы молчали. Мы были с ней согласны. Рисунок Зои Алексеевны на столе, который она для наглядности расцветила фломастером, пестрел извилистыми линиями и был все еще во многом загадочен. Вопросы оставались. А так ли все было? И не покончила ли уважаемая Лина Георгиевна с собой, устав от бессмысленности существования? Факты говорили одно – Лина бросила в стакан с водой, предназначенной для Аллюр, Алину таблетку и потом спрятала Алину коробочку из-под лекарств. Наверное, она нечасто в жизни ошибалась и не привыкла сомневаться в своих действиях. А так ли уж одинаковы были те две таблетки – невинная, от простуды, и с ядом? И я, всегда ругая себя за подозрительность, все-таки волочу за собой тяжкую ношу-вопрос: кому была выгодна смерть Лины Георгиевны и кто теперь окажется владельцем прекрасной московской квартиры и прочего имущества, завещанного погибшей родителями Али? Ей и выгодна. Но, глядя на нее, измученную, явно постаревшую за эти дни, не могу я задать этого вопроса! Однако чувствую, что он прямо витает в воздухе. И она, Аля, это тоже чувствует. И потому лихорадочно ищет зацепки, чтобы мы ей поверили. Берет со стола схему, нарисованную Зоей Алексеевной, внимательно ее разглядывает и вдруг говорит, что надо найти свидетеля. Какого? Оказывается, того, кто мог видеть, как Лина прятала коробочку.
- Хм… Если она ее действительно прятала, - все-таки заметила я, не выдержала.
- Конечно, прятала! Иначе бы моя коробка не исчезла!
- Да у вас в сумочке – такая же. Может, это она и есть?
Ах, как я себя ругаю за несдержанность! Потому что всегда и всех подозреваю в плохих поступках. Иногда мне кажется, что и себе-то я верю с оглядкой.
Аля подошла ко мне близко-близко и тихо сказала:
- Я ту коробочку выбросить хотела. По одной причине. У нее края – порезаться можно! Как об нож. А у этой моей – смотрите, все нормально.
Да. Нормально. Так за чем же дело стало? И оно, это дело, не только в свидетеле, который мог видеть, как прятали коробочку. И кто прятал. Никакого свидетеля может и не быть. Надо найти саму коробочку. В коридоре так в коридоре! В день убийства обыскали все отделение – никаких коробочек! Значит, и правда что-то может скрывать лестница. Но там некуда ничего спрятать. Хотя… Там работала Нина. Довольно наблюдательная Нина. И она заделывала щели в стене. Замазывала их цементом. Может, она что-то заметила? Хотя если бы заметила, то давно бы сказала об этом. Но это же все просто. Стоит только позвонить Нине, и, возможно, все встанет на свои места.
Оказывается, такая мысль посетила не одну меня. Щели и цемент… Большие щели.
- Аля, а там могла поместиться коробочка? – спросила Зоя Алексеевна.
- Конечно, могла. Это я уж потом сообразила, когда Нина самые большие щели заделала.
Так - расколотить весь цемент в этом загадочном боковом коридоре, и все дела! Сразу увидим, что он там скрывает, какие коробочки. И я огласила свое предложение.
- Ага! Нина-то тогда только основные щели замазала, две-три. А потом, после нее, все остальные уже рабочие заделывали. Там этих дыр было – не счесть!