Договорить ей не дали – возражали докторше громко и, как говорится, невзирая на лица. Упрекали в эгоизме. А кто-то даже требовательно спросил:
- А у вас есть эта самая финансовая опора?
- Есть. Мои родители об этом позаботились.
- А деточек-то бог не дал, - протянула тогдашняя уборщица, невольно слышавшая весь разговор.
- А вот это уж не ваше дело! – отрезала Лина.
Все замолчали. А потом кто-то робко спросил, не отдает ли она часть своей финансовой опоры, скажем, неимущим? Разве вам, мол, много надо?
Лина отвечала спокойно – да, мол, ей действительно много надо, она не была в кругосветных путешествиях, она мечтает пожить в Италии, Португалии, в Хорватии. И как только выйдет на пенсию…
Обида ножом прошлась по Алиному сердцу. Очевидно, сестре ни на один миг даже в голову не пришло поинтересоваться, а была ли она, Аля, в таких путешествиях? А, может, эта забытая всеми Аля больна и нуждается в дорогой операции? И что там вообще, в семье этой так и не ставшей врачом медсестры, которая давно исчезла с семейного горизонта, а там сочли, что и хорошо, и славно…
Обида стала расти с каждым днем – вернее, при каждом общении с Линой. Уже не просто со строгой – с высокомерной Линой. И не просто спокойной – равнодушной докторшей. Может быть, в глубине души у Али и рождалась мысль – чтоб ты сгинула, проклятая! Но никогда, ни на один миг она не замышляла ее убить. Наоборот, стала теряться в ее присутствии. Особенно когда они оставались одни. Ей казалось, что когда-нибудь они должны броситься друг к другу со словами: «Сестренка! Милая!» И что тогда делать, Аля не знала. Ей думалось, что иногда она читала эту же мысль в глазах Лины. Но, по-видимому, она ошибалась. Призналась, что несколько раз заглядывала в сумку Лины, потому что увидела, что та накануне получила какое-то письмо. Захотелось прочесть или хотя бы посмотреть обратный адрес.
- Но изъять письмо у меня так и не получилось…
- Изъять? Украсть, - поправила я.
- Нет, не украсть. Я ведь обратно бы все положила. Вот блокнотик ее посмотрела, и – на место его.
Жизнь Али стала представлять из себя черно-белые полосы. Злость к сестре кидала ее в темноту и пустоту. Стремление понять, простить – возвращало к нормальной жизни и ожиданию ответного чувства. А его не было.
- Знаете, дошло до того, что при появлении Лины у меня начинала болеть голова… И тогда я уходила на лестничную площадку. У меня был ключ, - призналась Аля.
И, не дожидаясь, пока мы спросим, зачем на площадку, продолжила:
- Там есть стена с очень интересным рисунком, можете сами посмотреть. Сделал кто-то из больных. Граффити. Очень успокаивает.
- Это – остров в океане? – спросила я.
- Да. Ты видела, Наташа. Ведь правда, здорово?
Странно, я тоже долго не могла оторваться от этого рисунка. Какие-то ледяные глыбы в океане, и – остров с деревом, возле которого – трещина… А дерево не дает острову расколоться. Оно держит его своими корнями. И ледяные глыбы как бы отступают. И волны успокаиваются.
Аля возле этого рисунка. Вот чьи возгласы с лестницы были тогда слышны…
- А в тот страшный день… В тот день я с утра была с больной головой. Нечего мне было и на работу выходить. Но я пришла. И клянусь вам всем – я ее не убивала! Но чтобы вы это поняли, чтобы вы мне поверили, нам нужно пойти туда! Кажется, я поняла, что произошло… Уверяю вас – я покажу, как все случилось. То есть – что я обо всем этом думаю…
- Не зря я вас уверяла, что место встречи нам придется изменить, - заметила Зоя Алексеевна. – И плавно перейти в больницу, в комнату медсестер. Ведь так, Алечка?
- Именно так!
И, несмотря на то, что рабочий день у большинства медиков уже кончился, мы получили разрешение больничного начальства и в том же составе оказались в комнате медсестер, которая была пуста – на этаже присутствовали лишь постовые сестры. А они, естественно, находились в коридоре на своих постах.
Глава 23
Как это было
Оттого ли, что начинался вечер, либо по той причине, что именно здесь произошло преступление, но в комнате было зябко и неуютно.
- Каждый раз, как только я об этом подумаю, у меня все вокруг начинает кружиться… Мне кажется, что я ничего не понимаю и никогда ничего не пойму. И вдруг картина становится ясной, четкой, как будто я вижу все собственными глазами…
Аля вытащила из сумки маленькую полупрозрачную коробочку, в которой лежала одна-единственная таблетка.
- Вот так было и в тот день. Такая же коробочка с таблеткой. Это новый препарат от простуды. Его нужно растворять в воде и пить. Девчонки в терапии дали. Эпидемия гриппа идет, а прививки я не делаю. Боюсь. Одна таблетка у меня тогда осталась. Одна, понимаете? И я эту коробочку с таблеткой положила вот сюда. Вот как сейчас кладу. На эту полочку. С этого края. Я всегда так делала. Можете у Киры спросить, она знает. У вас, наверное, вопрос – почему не в сумочке хранила? Да потому, что если таблетка не будет у меня на глазах, то я забуду ее принять. Забуду! А потом, потом…