- Да, конечно. Обследовала. Но… И в палате его, и в туалете щели были узкие. В них дуло, это были плохие щели, но коробочке там уж никак бы не поместиться… Я их тогда быстро заделала. Работы не очень много оказалось. У меня еще и цемент остался.
- Мам, да ты ведь и в коридоре еще стены заделывала. На лестнице, помнишь?
- Нина, там сынок ваш что-то подсказывает про коридор…
- Ну да. Цемент-то, говорю, остался, так я про коридор и вспомнила. Дырки там видела. Моему Альберту Валентиновичу они, правда, не мешали, но я решила – раз уж есть возможность, так это доброе дело я и сделаю.
- Мам, а зачем они тебя про это спрашивают?
- Ниночка, а дайте-ка вы трубку своему Василию…
- Зачем, Зоя Алексеевна?
- Да вы не беспокойтесь. Просто мне хочется поговорить с Василием Альбертовичем…
- Да… пожалуйста. Вася, это Зоя Алексеевна, она частный детектив. Хочет с тобой поговорить.
- Классно!
- Вася, а ты ведь знаешь, где твоя мама в коридоре на лестнице щели цементировала?
- Ну да. Я же тогда у нее на работе был.
- Я услышала, как ты поинтересовался, что мы ищем. Коробочку. Прозрачная такая коробочка, небольшая.
- Да знаю я. Видел.
- Где?
- Зоя Алексеевна! Вы только не подумайте, что я плохо себя вел. Просто мама сказала, что пойдет на лестницу, и я отправился за ней. Не сразу, правда. Пришел, но мамы там не было. Я стал рисунки на стене рассматривать. Там дерево интересное было нарисовано, у него ствол уходил в самый пол, прямо в щель. Получалось, как будто там дупло. И я присел на корточки, чтобы посмотреть, что же там на самом деле. А там и была коробочка. Тут тетеньки какие-то пришли покурить, больные, в халатах больничных, вот я и не стал коробочку трогать. Не хотел, чтобы видели, как я беру чужое. И вообще они на меня так смотрели… Хотели, чтобы я поскорее ушел.
- А потом ты туда вернулся вместе с мамой, да?
- Ну да. Там уже никого не было.
- И ты эту коробочку, конечно, вытащил?
- Конечно, нет! Не успел. Мама тут подошла с цементом, и – тяп, ляп! И нету дырки!
- А коробочка?
- Так она там осталась!
- В стене?
- Получается, что в стене…
- И ты можешь показать это место?
- Ну конечно!
- Дай маме трубку! Или папе!
О пироге пришлось на время забыть. Семья Альберта Валентиновича в полном составе прибыла в больницу. Главный свидетель Васенька сиял от своей значимости – ему уже сказали о важности этой коробочки для раскрытия запутанного дела. Вся группа заинтересованных прошла в коридор, на лестницу. Вася спустился на один пролет и уверенно подошел к стене, где красовалось несколько цементных пятен. Он указал на самое большое, расположенное ниже всех, почти у пола.
- Вот здесь. Расколачивайте. Она точно там. И еще я забыл вам сказать… Когда эти больные курили, они говорили, только почему-то шепотом – может, из-за меня, об этой вашей Лине Георгиевне, которую убили…
- И что именно они про нее говорили?
- Да что она их курить сюда не пустила. И видела, что они туда, на лестницу идут, сигареты прячут, но прямо перед ними заперла дверь. И на них даже не посмотрела. А через несколько минут ее уже убили… Вот про это они и говорили. А еще о том, что тут все медики такие жестокие, никто их сюда не пускал, но зато теперь им – воля вольная. А мне знаете как хотелось им сказать, что курить-то вредно, но я промолчал.
- Ты прав, сынок. И хорошо, что хотел сказать.
Значит, Лина спрятала коробочку на обратном пути, когда вышла из палаты, дав выпить нашей милой Аллюр отраву. Она считала, что отраву. Ну да, на обратном пути спешить ей уже было некуда, свое черное дело она сделала, оставалось спрятать эту несчастную коробочку. А можно было, как мы уже говорили, и не прятать, а стереть отпечатки, да и выбросить. Но она решила спрятать. Сочла – так будет вернее. Нам уже никогда не узнать, почему она так решила.
Кстати, коробочка действительно оказалась с очень острыми краями, о которые запросто можно было порезаться…
Коллеги Серженко, прибывшие в отделение, попросили Алю изложить все происшедшее в тот роковой день. Но прежде всего ее спросили, почему она не поведала об этой коробочке и ее содержимом ранее, в тот роковой день.
- Господи, да мне и в голову не пришло, что я растворила в воде не свою невинную таблетку, а яд! О второй-то коробочке с таблеткой я ничего не знала…