В общем-то, Нину это заинтересовало и она решила показать женщине места преступлений. Они подошли к палате, где раньше лежал Альберт Валентинович. Дверь была заперта. Нина отправилась к сестре-хозяйке за ключом, прихватив с собой и даму. Не рискнула оставлять ее одну – мало ли что придет той в голову! Да и преступники еще не пойманы, бродят где-то на свободе. А эта Жозефина не может не вызывать подозрений. Ключ Нина получила не сразу – ей пришлось сказать, что там в столе оставлены важные для ее подопечного бумаги. В конце концов они вошли в палату. Она не проветривалась несколько дней и Нина тут же открыла форточку. Гостья попросила показать ей, где, на каком стуле сидела Алла Юрьевна, причем она первая назвала убитую по имени-отчеству, и Нина очень этому удивилась. Откуда? В полиции, в следственном отделе просили не называть жертвы по именам – до поры, до времени. И в прессе их тоже не афишировали.
- А откуда вы знаете, что сиделку звали Алла Юрьевна? Вы что, были знакомы?
- Боже упаси! Я просто где-то читала… А, быть может, почувствовала… Знаете, как это бывает иногда. Этакое наваждение.
Но поскольку Нина в такие наваждения верила слабо, то решила глаз не спускать с дамы, наблюдать за всеми ее действиями, чтобы предоставить нам новые факты для расследования. Однако сделала вид, что экстрасенсорные способности человека ее очень даже интересуют.
- Мне самой, знаете, это не дано, - «призналась» Нина. – И поэтому я буду ловить каждое ваше слово… Я восхищаюсь таким… сверхтонким чувствованием, - еле выговорила она.
- Ну… вы уж как-то слишком. Но я оправдаю ваши надежды. И не только ваши. Вот тут, вы говорите, она сидела?
- Да… Вроде. Я выходила, не все время была в палате. Но видела, что к ней зашла Лина Георгиевна. Это наша врач. Хирург. Ее убили второй. Жертва номер два, так сказать. И Лина Георгиевна что-то очень зло сказала сиделке. А потом принесла ей минеральной воды. Алла Юрьевна выпила – и все. Конец.
- А Ка… А Лина? Лина Георгиевна? Вот, вот… Чувствую… У нее энергетическое поле очень сильное. Мощное. Потому и след четкий. Она вышла… Ваша сиделка упала, а она вышла. Живая и здоровая. Она не пила той воды! Не пила! Вы слышите?
- А почему вы так кричите? Конечно, не пила. Но знала ли она, что принесла Алле Юрьевне? Вот вопрос. Она добавила яд в эту минералку или нет?
- Нет, нет! Если это она, то мы придем к выводу, что Лина совершила самоубийство! Я этого не вынесу! – вдруг выкрикнула гостья.
- Интересно, а при чем здесь вы? А?
- Ну… Просто я чувствую, что ваша доктор – не самоубийца. Я это знаю. И, конечно, очень расстроюсь, если кто-нибудь начнет это опровергать. Ближе к делу! Ближе к делу! Извините, это я себе командую.
Жулиана вытянула обе руки ладонями вперед и начала медленно продвигаться к выходу. У самой двери она остановилась.
- Вот здесь прозвучало проклятие! Вы его слышали?
- Нет. Я была в коридоре. Недалеко, но все же… А чье проклятие?
- Как чье? Лины! Впрочем, я не могу вам ничего расшифровать.
Что ж, полиции расшифруешь, подумала Нина и продолжала следить за тем, что будет дальше. Гостья, закрыв глаза, словно слепая, вышла из коридора и медленно стала продвигаться к боковой двери, ведущей на лестницу. Затем повернулась и пошла к комнате медсестер. Остановившись у двери, спросила, что, мол, здесь – ординаторская? Нина ответила.
- Но что ей было делать у медсестер?
- Она часто сюда заходила. Отдохнуть, чайку попить.
- И только?
- Ну, могла после операции спиртика немножко глотнуть.
- И все?
- И все. Ах, да, она курила, но не здесь, а на улице.
- Мне нужно войти в эту комнату!
- Да ради бога. Там сейчас, думаю, и нет никого.
Вновь закрыв глаза, гостья осторожно тронула дверь и шагнула внутрь. Вдруг лицо ее помрачнело, сморщилось и она выдохнула Нине в лицо:
- Она умерла здесь!
Нина стояла обескураженная. И впрямь, что ли, у этой бабы есть экстрасенсорные способности? Нигде ведь не упоминалось, что Лина Георгиевна умерла в этой комнате. А дама продолжала:
- Я вижу стакан с водой… Вот тут, на столе… Вода переливается от солнца… Играет… Блики… Вижу блики… Но что-то меняет эту картину… Словно волны… Это – брошенная в воду таблетка… И смех… Я слышу смех… И боль… Боль, таблетка и смех… Таблетка и боль – они вместе… Неразделимы… Единое целое. Но его разрывают… Боль остается… А Лина… Но это не ее боль! Однако она мертва… Она выпила… Она…
Нина с ужасом слушала весь этот бред, так похожий на правду, она впитывала в себя эту картину, которая становилась с каждой минутой все ближе и реальнее.